Травник провозился с Арчиком не меньше часа. Сначала смыл кровь, потом долго ковырялся в носу и даже вытащил диковинными щипчиками какие-то осколки оттуда. Затем щупал переносицу, которую почти выковырнул, вытянул из кровяного месива, снова ковырял что-то в носу, забивал в невидимые ноздри скрученные из тряпья жгуты, возился с тонким серебряным ножичком, затем что-то сшивал прозрачными волоконцами с помощью кривой иглы, пока наконец не подозвал Джейсу и не залепил все сшитое и собранное белой липкой массой.
— Теперь поддержите парня, поддержите, — устало опустился на скамью травник. — Неужели два таких молодца не удержат в четыре руки однорукого доходягу от смерти? Да вы должны так сделать, чтобы он завтра-послезавтра собственными ногами домой ушел!
— Попить бы, — попросил Рин, моргая слипшимися от пота ресницами, но получил в рот не воду, а терпкое вино.
— И мне, — повел носом Орлик и в один глоток высосал все, что во фляжке Джейсы оставалось. — Где вино такое брала, красавица?
— И еще принесу! — вспыхнула звонарка, да не за вином побежала, а к отцу. Травник прогнал, напомнил девчонке, что ей нужно сменить на башне Шарба. Старик, наверное, уж и на ногах не стоит. Прогнал и пожалел тут же: все то время, пока грязь убирал да кровавые тряпки в корзину сбрасывал, ворчал, что надо было звонарку для помощи приспособить. Зато уж, когда все вымыл, посмотрел хитро на двух приятелей, что над Арчиком согнулись, и губы скривил:
— А вы что, друзья мои, все бедолагу силушкой накачиваете? Он же спит уж давно! Смотрите, перекачаете, здоровей вас станет!
Рин в изнеможении рухнул на лавку, а Орлик хохотнул, крякнул, хрустнул ручищами над головой и уважительно поклонился Ласаху.
— Впечатлил ты меня, травник. Слышал я, что горазд ты во врачевании, но то, что увидел, большим оказалось, чем то, что готов был увидеть. У парня-то если и будет тонкий шрамик, так ровнехонько посередь носа, и уж уродом его точно никто не назовет!
— Уродом-то не назовет, а калекой он как был, так и останется, — вздохнул травник. — Только ведь мое умение без твоей силушки, вельт, и дара, которым Олфейн отмечен, ничего бы тут не добилось. А ты спрашивай, я же вижу, что спросить что-то хочешь!
— Вот. — Орлик развернул сверток с осколками кубка. — Не знаю, слышал ли ты уже, но Хаклик пеплом обратился. Как — не знаю. Рин говорит, что на сердце он жаловался, да и я, когда заглядывал, заметил, что нездоров у него цвет лица. Но он перед смертью вот из этого кубка пил. Запах какой-то странный! Ничего не сможешь сказать?
— Значит, и Хаклик закончился, — растерянно пробормотал Ласах, но осколок взял. Долго вертел его в руках, словно не принюхивался, а прислушивался к куску керамики. Потом вернул осколок, плечами пожал.
— Яда не чувствую, да и насчет магии не разберу. Но приворот какой-то был в кубке. Ничем я тут не помогу, а Хаклика жаль. Очень жаль!
Посидел еще немного травник, голову опустив, потом добавил:
— Вам к Арбису надо. Колдун он. Первейший в Айсе. Разве только в Темном дворе кто-нибудь равный ему по силе есть. Но темнодворские маги вне стен своих и пикнуть боятся, а вот Арбис никого не боится, да только и не любит никого. Он в Торговой слободе живет. Его дом всякий знает. Он любой наговор, что по запаху, что по вкусу расплетет. Но монету тянет за каждое слово, а если упрется, так хоть золотом осыпь, ничего не скажет. Попробуйте, вдруг зацепят его ваши осколки. Конечно, если он дверь вам откроет — уж больно нелюдим! Иногда месяцами дверь никому не открывает, а наружу вовсе никогда не выходит.
— Арчик! — вскочил с лавки Рин.
Звонарь дернул коленом, согнул в локте здоровую руку и прохрипел еле слышно:
— Воды…
— Арчик! — прошептал над ухом бедняги Рин. — Кто тебя так?
— Фейр Гальд, — прошамкал звонарь ртом с выбитыми зубами. — Ударил кулаком. Просто так. Ни за что!..
Глава 17
МАГИСТРАТ
«Привет, малыш! Не ищи меня. Я найду тебя сам. Ищи опекуншу. И ни во что не встревай! Тяни время! Берегись Храма и Темного двора! Драться с Фейром не смей! Убьет! Слушай Орлика!»
Вот такие слова были выцарапаны рукой Камрета на лоскуте пергамента, бесцеремонно выдранном из лечебника Ласаха, о чем травнику друзья конечно же не сообщили. Пришедшего в себя несчастного Арчика Ласах вновь усыпил полным кубком сладкого вина, но ни Рин, ни Орлик последовать примеру звонаря не решились. Уж больно близко стоял кувшин от корзины с окровавленными тряпками. Да и крошки какие-то из кубка, поданного Арчику, Ласах вылавливал тем самым ножичком, которым кроил звонарю нос. Так что, отказавшись от угощения, друзья покинули дом травника и через пару минут стояли у айской казармы.
— Значит, — прогудел вельт, осматривая пустынную в вечерний час улицу, — именно здесь замечательный старик Грейн, удочеривший на нынешнюю ночь нашу опекуншу, пытался сделать воина из несносного отрока Рина Олфейна?
— Откуда ты знаешь? — встрепенулся Рин, который в этот самый момент вновь представлял профиль так и не посмотревшей ему в глаза Айсил.
— Вопросы задавал мастеру, пока ты ходил за вином и хлебом, — хмыкнул Орлик и толкнул заскрипевшие ворота. — А ведь и правда, забросил Фейр Гальд айскую казарму, забросил. Слышал я, что набрал он в последний раз полсотни учеников да обучает их не здесь, а в собственном доме. Четверо на торжище полегли, еще один у каморки Камрета… Я правильно понял, что их на пять человек меньше стало? Пусто и просторно. Что ж, извлечем из этого дела пользу!
— О чем ты? — Рин шагнул вслед за вельтом в казарменный двор.
Там ничего не изменилось. Также тянулись вдоль стены, ограждающей бурную Иску, деревянные скамьи, вросшие в камень. Также упиралась торцом в четырехугольную Западную башню двухэтажная казарма. Также отгораживал площадь магистрата от казарменного двора безоконный и приземистый арсенал. Над коньком его крыши на фоне темнеющего к востоку неба ловили последние отсветы солнца башенки Магистрата. Ничего не изменилось на знакомой площадке с того дня, как в ворота ворвался запыхавшийся Хаклик со страшной вестью о внезапной болезни отца. Только пыль легла на лавки, на каменных плитах двора появился мусор да окна казармы не были приветливо открыты, как раньше, а отгородились от Айсы глухими ставнями.
— Три дня осталось, — заметил Орлик, расстегивая над одной из скамей перевязь.
— Не понял. — Рин поежился от стылого ветра.
— Через день Совет магистров, еще через день схватка, — хмыкнул Орлик и степенно засучил рукава. — Маловато, конечно, чтобы сделать воина из увальня. Ну да ведь ты не увалень. Или я ошибаюсь?
— А что, не распробовал еще? — Рин сбросил с плеч плащ.
— Ты за рукоять-то меча подожди хвататься, — ухмыльнулся вельт и направился к крыльцу казармы. — Мало ли, привлечешь кого. Да и нет у меня интереса свое оружие под твою костяшку подставлять. Что у вас тут под ступенями?
— Дрова, — буркнул Рин, погладил меч, но решил не снимать его с пояса. Спокойствие от него исходило, странное спокойствие.
— То-то и дело, что дрова, — крякнул Орлик и сдвинул в сторону потемневший от времени щит. — Грейн так и рассказал. Первым делом поручал каждому отроку-новобранцу вырезать из деревяшки меч, чтобы обучение проходить. Потом-то все одно казенными обходился, но чтобы выяснить, что у каждого на уме да как у парня руки заточены, лучший способ. А ну-ка!..
Чихая от паутины и пыли, Орлик втиснул до пояса громадное тело под ступени и вытянул оттуда одну за другой две толстые вязанки деревянных клинков. Подгнившая бечева не выдержала, и потешное оружие загремело по каменным плитам.
— Да я тут и сам бы поиграл! — воскликнул вельт. — А ну-ка, парень, помоги обратно деревянное богатство забросить! Негоже неуют после себя оставлять.
— Стоило мусорную кучу ворошить, чтобы потом обратно ее сгребать? — проворчал Рин. — Так, что ли, не выдернули бы по палке из связки? Какая уж теперь схватка? Ноги после ворожбы над Арчиком этим дрожат!