— Но если правители, как вы говорите, вымерли, почему система не изменилась?
— Гаверны. Они представляли из себя реальную силу, и силой заставили всех оставшихся старый порядок сохранить. Просто убивая всех тех, кто был против. А тех, кто был не против, продолжали кормить, ведь за тысячи лет были созданы механизмы, обеспечивающие довольно безбедное существование для ограниченной по численности человеческой популяции. Плюс к этому в руках гавернов оказались и медицинские достижения, позволяющие существенно продлить срок человеческой жизни. А жить все хотят, это биологический императив. Так что система консолидировалась, перебралась на новое место — и застыла. На два тысячелетия застыла. Развитие практически прекратилось, ведь теперь сервам никто не ставил задачи создать что-то новое: гавернам такое даже в голову придти не могло. А если кто-то из сервов из простого человеческого любопытства что-то и создавал, то созданное никем не использовалось.
— Но ведь потребности человека растут… — недоуменно произнес Сталин.
— Когда человек сыт, одет-обут и имеет крышу над головой, то ему больше ничего и не надо. Разве что любопытство удовлетворить… Кстати, машина, осуществившая перенос моего сознания сюда, как раз и была недоделанным творением какого-то любопытного серва. Причем сотворили ее, по словам Дракона, примерно за полторы тысячи лет до моего рождения.
— И она не сломалась? — удивился Станислав Густавович.
— Она постоянно чинилась. Давно, причем еще на Проклятых континентах, были разработаны саморемонтирующиеся роботизированные комплексы. Они обеспечивали все нужные людям товары, обслуживали медицину — в том числе постоянно мониторя здоровье каждого человека. А если в них что-то ломалось, другие роботы все быстро чинили. Вот только за прошедшие столетия все крепко забыли о том, как они функционируют и какими алгоритмами управляются… и я, найдя мелкую дыру в безопасности, стала самой неуловимой террористкой. Дракон говорил, что на его памяти меня не могли поймать… самое большое, по его словам, семьдесят два года — потом ему просто ждать надоело и он вернулся. Затем он чуть ли не пять десятков циклов разрабатывал способ, чтобы меня поймать, а позже — больше двух десятков, чтобы заполучить меня к себе.
— Зачем? — с явным любопытством спросил Сталин. — Зачем ему потребовалась именно террористка?
— Это когда он разобрался как Система функционирует. Точнее, когда Решатель вычислил, что с Системой человеческая цивилизация попросту исчезнет через пару сотен лет, и даже люди как биологический вид исчезнут. Все эти роботизированные самовосстанавливающиеся системы иногда делают крошечные ошибки — просто потому, что любой материал всегда хоть немного, да неоднороден. И эти ошибки накапливаются. Его это заинтересовало после того, как в результате сбоя на мясной ферме в мучениях от дикого отравления умерло чуть меньше полумиллиона гавернов. Ему было плевать на гавернов, он сам сервом был — но его просто удивило то, как гаверны на это отреагировали.
— И как?
— Просто убили всех сервов в том секторе. Решили, что сервы это специально сделали… а потом сектор просто закрыли. Решатель подсчитал, что за сто лет таким образом будет закрыто больше четверти всех секторов, и не ошибся: всего за двадцать лет из-за подобных сбоев гаверны закрыли девять секторов, хотя там никто и не умер. А потом они додумались до того, что все их неприятности именно из-за сервов происходят… даже подвели под это что-то вроде научной базы: потомки неандертальцев якобы биологически склонны к убийствам гавернов. Но сразу просто вычистить сервов не решились, ведь у сервов в руках было управление машинами… решили просто запретить сервам размножаться. Что меня к терроризму и склонило, но о реальных причинах я слишком поздно узнала.
— А Дракон этот вам рассказал и вы ему поверили.
— Дракон, когда я с ним встретилась, уже был практически сумасшедшим, и верить ему было бы страшной глупостью. Но пока он еще не спятил, он запрограммировал Решателя на то, что Решатель ему перед каждый путешествием в голову вкладывал все обновленные знания, которые Дракон передавал Решателю в первые же буквально минуты после возвращения. А у Решателя нет мозгов, нет эмоций, сомнений или пристрастий, он все сообщает как есть. И все, что я узнала об этом, я узнала от Решателя. Вот только здесь уже Решателя нет, и выкачать информацию напрямую из моей памяти было невозможно, так что пришлось… здесь говорят, «по старинке», ручками на бумажке. Но я говорю об информации именно загруженной, а остальное я сама запоминала. Почти восемьсот лет запоминала.
— Так, про недостатки… скажем, недостатки капиталистической системы мы услышали. А что насчет коммунизма?
— С коммунизмом мы спешить не будем. Для нас… для вас сейчас важнее разобраться с текущим воплощением социализма. Который — по расчетам Решателя — является единственной по-настоящему устойчивой моделью развития человечества. И которую мы… вы старательно ломаете.
— Я же уже отстранил Василия от командования ВВС МВО, — недовольно прокомментировал Танину реплику Сталин.
— Я знаю. Но нужно сделать так, чтобы подобное вообще исключить в обозримом будущем. Полностью исключить, а почему — я вам расскажу в следующий раз.
— Через восемнадцать суток? — с нескрываемым ехидством поинтересовался Берия.
— Уж точно не раньше. Но если у вас появятся вопросы по тому, что я рассказала сегодня, задавайте их в любое время. Просто внутренних мозговых фильтров для адекватного запоминания всего этого может не хватить.
— А где тебя искать? — спросил Струмилин. — Тебя же никогда на месте нет.
— Я теперь сижу в Коврове в госпитале, готовлю нашу олимпийскую сборную. Не знаю уж кто ему подсказал, но Андрианов очень настойчиво меня попросил за их здоровьем проследить.
И Лаврентий Павлович очень успешно сделал вид, что об этом вообще впервые слышит…
Глава 20
В Коврове имелось аж три стадиона. То есть того, что стадионом было назвать не стыдно, было пять, но два на полноценные стадионы «не тянули», а были «спортивными площадками при школе». С нормальными футбольными полями, с гаревыми беговыми дорожками, с площадками для волейбола и баскетбола, даже с тенистыми кортами — но по мнению горожан это все равно не могло носить гордое звание «стадион». Потому что трибун на несколько тысяч зрителей нет, осветительных мачт, заливавших площадки ярким светом в темное время, тоже нет. И нет плавательного бассейна. А на трех — бассейны были, причем именно «олимпийские». И, что тоже считалось важным, при «стадионах» имелись и гостиницы для иногородних спортсменов. Очень даже приличные гостиницы…
Спорт в Коврове любили, в городе только футбольных команд было два десятка, причем четыре только на одном лишь «пулеметном заводе». Но чемпионом города была сборная команда городских медиков (в которой играл вратарем Байрамали Эльшанович Алекперов, несмотря на свои пятьдесят лет). Но «показательной» городской команды не было, так что ковровцы ни в каких чемпионатах не участвовали — просто потому, что спортом занимались «для души». И футболом, и волейболом с баскетболом, и разнообразным плаваньем, и даже штангу тягали исключительно для удовольствия. На волне этого энтузиазма (в значительной степени инспирированного Таней) ковровцы сами выстроили два «дворца спорта» и сами же (на заводах, но с разрешения заводского начальства) изготовили все необходимые спортивные снаряды.А какие являются необходимыми — это опять Таня в основном решала, правда периодически после ее «решений» заводские технологи становились на уши и вспоминали всё богатство русского языка. Но вспоминали недолго, а затем сами радовались тому, что в результате у них получалось…
После небольшого скандала с Андриановым (Константин Александрович «сдался» лишь после того, как его вызвал к себе Лаврентий Павлович и посоветовал «больше с товарищем Серовой не спорить») в Ковров большинство советских олимпийцев прибыло «на предолимпийскую подготовку» без тренеров. Кроме гимнастов: Таня сказала, что с этим видом спорта она не справится потому что вообще не понимает, о чем этот спорт.