— А какое отношение все это имеет к твой фармацевтике?
— Непосредственное. Если опустить мелкие детали, то выпуск двух важнейших препаратов увеличится раз в пять.
— И почем тогда эти препараты будут?
— По началу не очень дешево получится, рублей пятьдесят за дозу. А когда процесс отработаю, то стоимость раз в десять упадет.
— А кто налаживать-то будет?
— Странные вы вопросы задаете, Лаврентий Павлович…
Оставив Берию в состоянии глубочайшего обалдения, Таня поехала в Академию имени Ворошилова. Ну не одному же Лаврентию Павловичу обалдевшим ходить, есть и другие товарищи, которым адреналина в крови явно не хватает…
Глава 33
Дуайт Эйзенхауэр мрачно смотрел на Аллена Даллеса:
— То есть ты хочешь сказать, что вы вообще ничего не узнали о русской ракете?
— Мы кое-что узнали, и это тебе не понравится. Та штука, которую люди видят в небе — это, похоже, просто одна из ступеней ракеты, на которую русские прицепили радиопередатчик. Но настоящий спутник летает на высоте не в сто девяносто миль, а двенадцать с половиной тысяч, и зачем русские его туда запустили, никто понять не может. С Земли его просто так не видно, то есть реклама русской техники отпадает, как разведчик — с такой высоты на Земле ничего не разглядишь. А вывод на такую орбиту — это очень непростая задача, с учетом того, по какой орбите летает это ступень, для вывода спутника на высокую орбиту двигатель в космосе требуется включить минимум дважды. И задача еще очень дорогая. Я имею в виду, что ракета, которая такой спутник туда забрасывает, на двухсотмильную орбиту может вытащить очень немало тонн. Если этот академик Седов не наврал и спутник весит больше двух тонн, то по прикидкам наших экспертов, порядка восьми.
— То есть…
— То есть русские уже могут вытащить на орбиту свой новенький Гу-21. Или даже что похуже.
— Что вам нужно, чтобы получить больше информации?
— Надо… да ничего пока не надо, мы даже не представляем, кто и где у русских работает в этой области! И они нам просто утерли нос: мы в прошлом году объявили на весь мир, что запустим сателлит, а они просто взяли и его запустили — и мы даже понять не можем, как они это сделали. Но главное, мы не можем понять что именно они сделали: ведь никто даже не знает, как этот спутник выглядит!
— А что-то выяснить через русский комитет МГГ?
— Создается впечатление, что там сами ничего не знают. По крайней мере этот их академик Седов ничего круче пороховых ракет для русской «Катюши» точно в жизни не видел. Все, что он смог промямлить в интервью, сводится к тому, что спутник русские запустили в рамках подготовки к Международному Геофизическому Году для испытания научной аппаратуры в космосе, а непосредственно во время МГГ они запустят уже штатные исследовательские спутники. Мне кажется, что даже мы про этот спутник знаем больше, чем он!
— А что мы знаем про спутник?
— Длиной он порядка десяти футов, диаметром футов в шесть, посередине у него какая-то темная полоса шириной около трех футов. Этот «товарищ» Седов сказал, что весит он чуть больше двух тонн, но насколько ему можно верить… Да, спутник держит постоянную ориентацию в пространстве, наши эксперты считают, что в нем установлен гироскоп. Иногда спутник подает какие-то сигналы, но что они означают — непонятно. И это — всё, что мы о нем знаем, причем большую часть нам сказали наши же астрономы, наблюдающие за ним с помощью телескопов…
— Судя по всему, у русских всю программу по ракетам ведет какая-то специальная организация. Я думаю, что и нам нужна такая же: ВМС и армия сейчас, мне кажется, просто мешают друг другу — а результата нет ни у тех, ни у других. Спасибо, Аллен, ты мне помог… хотя бы разобраться с тем, почему русские нас обошли. Но если тебе удастся что-то накопать… Итак, господа, — президент обратился уже к генералам из Пентагона, — мы должны уже в этом году запустить свой сателлит. И сейчас вы мне расскажете, что вам для этого требуется…
В конце мая на орбиту вышел второй советский спутник. На низкую орбиту, и спутник был уже «тяжелый», весом порядка пяти тонн. Изготовленный в Институте точной механики ВНИПИ. А «механика» работала над этим спутников потому, что очень многое в нем именно к «точной механике» и относилось, например, те же широкопленочные фотокамеры, делающие красивые снимки проплывающей внизу Земли через полуметровый иллюминатор. Этот спутник запустили несколько «вне очереди» — просто потому, что никто так и не понял, почему на первом не раскрылись панели солнечных батарей. А запустить хоть что-то было нужно, и не для того, чтобы «истратить» очередную ракету, а чтобы «проверить в работе» второй старт для ракеты Королева. Иосиф Виссарионович почему-то решил, что как минимум одна такая ракета должна быть готова к пуску в течение шести часов до тех пор, пока на боевое дежурство не встанут по меньшей мере два дивизиона челомеевских ракет, причем и две «полезных нагрузки» весом по четыре с половиной тонны для них уже были доставлены в Тюратам…
Для этих «нагрузок» даже бункер специальный был выстроен, хотя сами ракетчики особого смысла в них не видели: установка боеголовки на полностью собранную ракету даже в авральном режиме занимала больше суток. Но если под этот приказ можно произвести пару «экспериментальных» пусков — то почему бы и нет?
«Спутник-2» провел в космосе ровно две недели, после чего его аккуратно посадили и приступили к изучению того, что он сверху наснимал. А для поддержки «накала страстей» запустили еще один — на ту же орбиту, что и первый. С отставанием на шестьдесят градусов.
Сам пуск прошел без замечаний, но когда спутник вышел на заданную орбиту, в центре управления полетом раздалась громкая и совершенно русская речь: панели солнечных батарей опять не раскрылись. По этому поводу товарищ Берия лично приехал в Лосино-Петровский, где на относительно небольшом заводе эти спутники и делались, и устроил… точнее, попытался устроить «разбор полетов». И если бы туда же не примчалась Таня, то «разбор» закончился бы довольно плачевно, а так… Ну, посмотрел Лаврентий Павлович на то, как в специальном контрольно-испытательном цеху проверяют уже собранные спутники, лично постарался что-то сломать в механизме раскрытия батарей, плюнул — и с завода уехал, никаких «оргвыводов» непредпринимая. Но — захватив Таню с собой.
— Ты не думаешь, что на полигоне кто-то диверсиями занимается? — спросил он у девушки, когда машина уже подъезжала к Москве.
— Если вам именно мое мнение интересно, то я так не думаю. На полигон непроверенные люди не попадают, а кроме того, спутник после проверки — в том числе и механизма раскрытия панелей — сразу упаковывается в пусковой контейнер и добраться до него, этот контейнер не разломав, уже невозможно.
— А что же тогда с этими панелями происходит?
— Удивительные вы вопросы задаете, Лаврентий Павлович. Если бы инженеры знали что, то это не происходило бы. Лично меня удивляет, что не раскрываются все панели. Я бы поняла: одна, в механизм могла какая-то грязь попасть и заклинить… хотя, ребята сказали, они туда гвозди совали и пока сотку не воткнули панели хоть как-то, но открывались. А тут — все три одновременно. А телеметрия говорит, что команды на раскрытие прошли… и не просто прошли, моторы положенное электричество честно потратили!
— А внутри спутника… может, что-то от тряски отвалилось и изнутри механизмы заклинило?
— Ну да, ну да. Что-то отвалилось и заклинило три независимых механизма, тщательно упакованных в герметизированные кожухи. Хотя… я подумаю в эту сторону, спасибо за идею.
— Да пожалуйста, лишь бы польза была. А то сама понимаешь: каждый пуск — это только на ракету затраты за десяток миллионов, а сколько ты на сами спутники тратишь…
— Много, очень много. Спутник, причем каждый, стоит дороже ракеты в разы. Во много разов, и даже без учета затрат на исследования по надежности. Там одна ракета для сведения спутника с орбиты стоит чуть меньше, чем весь носитель Королева.