Квинт сам принес эти меха. Огненная рысь, чёрный соболь, серая шиншилла и светлая норка. Редкие, баснословно дорогие шкуры, а он выкрал их из тщательно охраняемого бутика и кинул к ногам Чес. Она весь день вертелась перед обломком зеркала. Радовать девушку стало его удовольствием. Смотреть, как ее глаза загораются, стоит ему притащить ящик спелых бананов и мешок ароматного кофе. Обнимать, слушая ее щебетание.
Чес омолодила его. Он не задумывался о своих чувствах, чтобы не сломать голову к чертям. Просто наслаждался внутренней обновкой и каждым выпавшим на долю моментом. Кровавыми закатами, кружащимся снегом, неоновым светом далеких домов, окрашивающих дождь в синий и розовый. Счастье. Для него порой надо не так уж и много.
Чес выбралась из груды шуб, потянулась как кошка и с интересом посмотрела на него:
— Уже?
— Угу… Угадай, что принес?
Он встал на колени, прямо на полы упавшей с постели шубы, наклонился и быстро поцеловал девушку в губы. Она потянулась к нему, желая продлить прикосновение.
— Не знаю… Что?
Эдриан скрипнул молнией закинутой на плечо сумки и вытянул запаянную упаковку.
— Стейки… Как и заказывала госпожа.
Чес взвизгнула от восторга и повисла на его шее.
— И еще кое-что… Думаю, тебя это тоже порадует.
— Что?
— Сэт жива. Я встретил ее сегодня.
Девушка подняла раскрасневшееся лицо, в глазах плясали огоньки радости. Эдриан знал, что Сэт здорово помогла ей, когда они разбежались, поэтому опустевший разграбленный бар стал безмолвной болью Чес. Она старалась не говорить об этом, притворяясь сильной тигрицей. Именно поэтому Квинт окружил ее заботой и вниманием, как маленькую варварскую принцессу.
— Хочу встретиться с ней… — Чес потерлась лицом о его небритую щеку. — Где ты ее видел?
Встреча с Сэт произошла случайно. Спустившись в Подземье проверить опорные точки, Эдриан навестил всех, с кем приходилось постоянно контактировать. Какого же было его удивление, когда среди набивших оскомину лиц он встретил то, что уже и не ожидал увидеть.
— Сэт! — воскликнул он. — Мы думали, ты умерла. Чес обрадуется…
Хозяйка бара печально улыбнулась:
— Уж лучше б сдохла… Лучше я, чем…
Она не договорила, но в ее голосе слышалась боль. Позже она сказала, что ни один из ее сыновей не пережил чистку полисов.
— Прости, — сказал Эдриан, — никто не знал, что ты цела. Твой бар…
Она махнула рукой:
— Я уже видела. Да что уж тут! Сейчас не до баров. Гитару только жаль…
— Гитару я спас. Завтра верну.
Сэт как-то странно улыбнулась:
— Нет, зайка, оставь себе. Мне ее теперь некуда пристроить.
— Что теперь, Сэт? Что собираешься делать?
Она обвела взглядом народ:
— Я умею не только пиво разливать. Небось сгожусь для чего-нибудь…
— Если хорошо стреляешь, иди к нам, в мародеры, — предложил Квинт. — Работенка опасная, но не скучная.
Сэт помолчала немного, а затем протянула ему ладонь:
— По рукам!
Чес снова потянулась к нему. Она любила обниматься. Будь ее воля, совсем бы не слезала с рук.
Запах мокрого меха и сладкой вишни сплелись между собой, горячее дыхание ерошило волосы за ухом. Гладкость голой спины. Под пальцами электрическое покалывание голотату. Опасный клинок девочки-бритвы вдоль позвоночника. Чес любила носить топ с бретелькой через шею и двумя завязками под лопатками. Узелок всегда послушно расходился, рука скользила под ткань, чтобы трогать твердые соски на бархатистых островках розовой кожи. Губы и щеки Чес наливались краской, напоминая о запретном плоде. Это вызывало много разных чувств, но сильнее всего — желание. Вот и сейчас вены ниже живота завибрировали в такт сердцебиению. Красные губы, розовые соски…
Словно вынуть клинок из ножен.
— Эдди, — сдавленно прошептала она, когда он сорвал скрывающую грудь полоску ткани и схватил губами острые маленькие груди.
Она откинула голову, прикрыла глаза. Эдриан запустил руку между ее ног и стянул трусики. Чес любила его пальцы. Как они поглаживают кожу, входят между бедер, доводя до дрожи. Развратница. Ее щеки краснели, но пальцы нельзя обмануть. Они чувствовали горячую влагу. Колени призывно развелись, и кошечка робко отвела взгляд. Она никогда не смотрела на его голое тело, стыдливо прикрывала глаза, когда он стягивал с себя одежду. Эдриан беззлобно посмеивался над ее робостью. Ей еще многое предстоит усвоить в мире плоти, но когда-нибудь она выпустит свой внутренний огонь на свободу.
Он повел ее ладонь вдоль своего голого торса. Чес тотчас напрягла пальцы и заскребла по коже острыми ногтями, но, когда ее ладонь дошла до живота, а затем и до паха, она задрожала. Квинт чувствовал, что член заводит и одновременно пугает ее.
— Не бойся…
Он припал к ее губам и притянул к себе.
Было что-то завораживающее в этом медленном погружении. Каждый раз Эдриану казалось, что он разорвет ее на части, такой она была маленькой и узкой. В этом тоже было что-то возбуждающее, словно в ритуальном жертвоприношении. Стоны Чес приносили ему едва ли не больше удовольствия, чем горячая узость ее вагины.
Его девочка двинулась навстречу, и Эдриан навалился на нее, впечатывая в мех. Тело пришло в движение. Сначала плавно и медленно, затем жадно и резко. Все быстрее и быстрее, пока скорость не превратилась в острое, как удар ножа, удовольствие. В последний момент Квинт остановился, едва сдерживая себя, и кончил на ее обнаженный живот. Чес стыдливо смотрела на него сквозь ресницы.
Гормональная буря улеглась. Голод друг по другу унялся, но оставался еще и физический голод. Их пещера пропиталась ароматами жареного мяса и свежесваренного кофе, смешиваясь с запахом дождя и бетона. Сочные ломти скворчали от собственного жира и сока, просясь в одноразовую посуду. Эдриан резал их на маленькие кусочки, скармливая прямо с рук. Чес вела языком по его пальцам, слизывая капли мясного сока, обхватывала губами и несмело посасывала. Квинту нравилось думать, что когда-нибудь она будет с такой же ненасытностью глотать его член. Дикарские мысли… Они и были дикарями. Жили в пещере, грелись у огня и спали на мехе. Трахались в удовольствие, как животные. Примитивное счастье, если бы только где-то там не шли ожесточенные бои за выживание.
Чес жалась к нему, голое тело к голому телу под кудлатыми шкурами краденых мехов.
Счастье. Вишнево-кофейное, бетонное, дождевое, с нотками жареной телятины.
— Хочешь спою?
Она всегда хотела.
Эдриан брал гитару и начинал играть. Сегодня ему захотелось спеть именно эту песню:
I, I will be king
And you, you will be queen
Though nothing will drive them away
We can beat them, just for one day
We can be heroes, just for one day
And you, you can be mean
And I, I'll drink all the time
'Cause we're lovers, and that is a fact
Yes we're lovers, and that is that
Though nothing will keep us together
We could steal time just for one day
We can be heroes forever and ever
What d ' you say?
Чес выбралась из шкуры и принялась танцевать, осторожно ступая на кончиках пальцев по бетонному полу. Ему захотелось тотчас накрыть ее шкурой, чтобы не замерзла, но он не смог отвести взгляд от ее маленького гибкого тела. Она была обнажена перед ним. Обнажена до костей.
***
Подземцы и полисы скалились друг на друга, сталкиваясь в коротких кровопролитных схватках. Корпораты пытались перерезать коммуникации, но панки мгновенно восстанавливали электропитание, а затем и вовсе провели в обход. Рано или поздно полисам надоело бы довольствоваться полумерами, но сейчас разбитые и размазанные по всему метро подземцы не представляли для них угрозы. Всего лишь еще одна кучка маргиналов. Эдриан пользовался этими передышками, чтобы укреплять оборону. После того, как охотники признали Квинта мертвым, на его душе стало одним камнем меньше. Полисов ему было не жаль.