— Интересно, чем же эти гранаты так японцев-то напугали? — с усмешкой поинтересовался Молотов.
— Мало того, что взрыв этой гранаты по мощности превосходил взрыв снаряда из шестидюймовки, так еще оказавшиеся поблизости солдаты противника превращались… в общем, выглядели как пережаренные цыплята. А если граната взрывалась рядом с дотом, то в доте они задыхались, так как воздух становился непригодным для дыхания. А у японцев предстать перед богиней в жареном виде или задохнувшимся — это величайший позор. Вдобавок, товарищ Кузнецов высказал мнение, что наличие гранатометов у наших десантников на Тайване и Окинаве привело к тому, что американцы воздержались от высадки там своих десантов: ведь если каждый пехотинец носит с собой в вещмешке шестидюймовое орудие…
— То есть боеприпас оказался не только в боевом применении очень мощным, но и в плане психологическом весьма эффективным, — резюмировал Сталин. — Товарищ Устинов, мы думаем — надеюсь, это единодушное мнение ГКО — что разработчиков этого оружия нужно наградить, причем всех. И именно от лица ГКО. Дмитрий Федорович, как скоро вы сможете составить поименный список всех участников разработки? Даже если работало полсотни специалистов, мы можем, мы обязаны наградить каждого… как минимум орденом Трудового Красного знамени.
— Нет.
— Извините… вы что, товарищ Устинов, против награждения этих весьма заслуженных специалистов? — в голосе Сталина зазвучал металл.
— Вы меня не так поняли. Я уже поднимал этот вопрос с заводом-изготовителем, и товарищи Курятников и Берцев во-первых, резко отвергли предложения о награждении руководства завода…
— Скромность решили проявить…
— А во-вторых, они сообщили — точнее подтвердили сказанное мне еще товарищем Дегтяревым — что разработку гранатомета и боеприпаса ТБГС произвела начальник экспериментальной лаборатории завода, и она же изготовила установочную партию. Одна разработала и изготовила, причем, как Василий Алексеевич подчеркивал, в качестве отхода… побочного продукта при разработке изделия ОТАБ-250. И она же, в инициативном порядке, разработала и изготовила более ста экземпляров изделий ОТАБ-45. Правда, сами изделия ОТАБ все же изготавливались работниками завода: они просто по размеру очень большие…
— Значит, разработала женщина… в одиночку… как это возможно: такое оружие в одиночку разработать?
— Возможно, — ответил Сталину Берия. — Сотрудники НКГБ в Коврове доложили, что она — химик, причем неплохой, а само по себе оружие, можно сказать, примитивно, все дело в использованном взрывчатом веществе. Самым сложным было придумать, как это вещество — довольно, кстати, распространенное в химическом производстве — использовать. Правда, они ее охарактеризовали как «стерву неуправляемую», сказали, что допускает рукоприкладство, однако, по результату работы, это можно ей пока простить. Есть мнение…
— Есть мнение, что эту женщину наградить необходимо, — прервал Берию Сталин. — И вместо многих орденов Красного Знамени её можно представить к званию Героя Социалистического труда. Александр Николаевич, подготовьте постановление Президиума Верховного Совета, пусть наш всесоюзный староста его сегодня же подпишет.
— Закрытое постановление, — уточнил Берия, — пока наши союзники не знают, что это оружие настолько несложно…
— Да, закрытое. А вы, Лаврентий Павлович, сделайте так, чтобы союзники этого не узнали как можно дольше. Дмитрий Федорович, организуйте ее награждение у себя, мы думаем, что не стоит привлекать к этому внимания…
Первого сентября девушки вскочили рано, еще шести не было. Позавтракали очень неплохо: Таня на своей горелке сварила кастрюлю макарон, в которую щедрой рукой вывалила две банки «второго фронта». Правда Антонина тут же сделала ей выговор:
— Школьница, спасибо, конечно, но ты так через неделю голодать начнешь. Тебе хоть стипендию-то назначили? А то даже печеньки не на что купить будет.
— Я про стипендию не спрашивала… но с голоду точно не помру. А «второй фронт» заводском пайке выдают, так что в понедельник я еще привезу.
— Это хорошо, но ты не увлекайся угощениями, — заботливо посоветовала Марина. — Мы уже вокруг осмотрелись, прикинули, как кормежку организовать — а консервы твои пусть пока полежат: если уж совсем трудно будет, то запас пригодятся.
Наряды девушки приготовили еще с вечера. То есть погладили гимнастерки и юбки (у Марины нашелся трофейный электрический утюг, а в комнате все же обнаружилась розетка), сапоги начистили: изобилия одежды ни у кого не наблюдалось, что, впрочем, девушек ни в малейшей степени не расстраивало. На ночь они форму повесили на спинки кроватей и одежда не измялась, так что после завтрака они принялись лишь награды на гимнастерки вешать.
— А что? — недоуменно спросила Таня, — в университет обязательно при параде ходить со всеми наградами?
— Нет, — усмехнулась Дуся, — но ведь праздник же! Всем хочется нарядными быть! А у нас пока ничего понаряднее нет, — с легкой грустью добавила она, — но с наградами мы уже очень неплохо выглядим. А у тебя что, — спросила она, видя, как Таня надевает «рабочий комбинезон номер три» (такой же, как «четвертый», только светло серый — Таня его выбрала, чтобы не выделяться из однотонной толпы), — ничего нарядного нет? Ты бы сказала, мы бы у девчонок поискали что-нибудь понаряднее…
— Не, мне и так красиво. Да и рано пока выпендриваться перед парнями… а вот вас, товарищи офицеры, нужно в ближайшее время сделать красавицами неотразимыми. Чтобы по весне вокруг лежали штабелями ваши почитатели и вы их так брезгливо перебирали, палочками ворочали со стороны на сторону, выискивая парней получше…
— Почему палочками?
— Ну, чтобы руки о простолюдинов не запачкать, — рассмеялась Таня. — Но что, пошли уже?
— Ах да, тебе же еще билет в метро покупать…
— Нет, я абонемент заранее купила.
— Надо перед руководством университета поставить вопрос, чтобы для студентов проезд бесплатным сделать, — высказала «умную идею» Нина. — А то даже если только не метро ездить, то рубль в день уходит!
— Неправильно ты рассуждаешь, — с очень серьезным лицом ответила Тоня, — нужно чтобы студентам такси бесплатное обеспечили! Чтобы студенты ноженьки не растаптывали и обувь берегли!
— Девушки, ну так мы идем?
Доехав до Охотного ряда, Таня попрощалась с соседками:
— Я на химфак, сегодня в общежитие не вернусь, сразу в Ковров поеду. А в общежитие — наверное уже вечером в понедельник: мне удобнее будет сразу в университет ехать с дороги.
— Так, а… там же макарон еще больше чем полкастрюли осталось!
— Вот и доешьте: до понедельника иначе все протухнет, а выкидывать жалко. Ладно, я побежала!
Занятия, а точнее вводные лекции, закончились уже к двенадцати, и девушка, прыгнув обратно в метро, поехала в аэропорт. Туда несколько раз в день прилетали самолеты из Коврова, привозившие «зелья» для московских предприятий, так что девушку в сером комбинезоне на площадку пропустили: точно в таких же ходили и грузчики из Коврова, часто выходящие из аэропорта чтобы чем-то поживиться в окрестных магазинах. А уж погрузиться на ближайший борт Ковровского авиаотряда вообще проблемой не было: Таню там все знали, так что около двух она уже заехала на «табуреточный завод».
Вообще-то это был не совсем завод, а отдельный цех, в котором работала артель, состоящая из пациентов госпиталей, требующих относительно долгой реабилитации. Начальником артели был пожилой — то есть возрастом сильно за сорок — старшина, которому Таня с огромным трудом сохранила ногу, но на полную реабилитацию, по ее мнению, требовалось около года. Старшина был одинок (вся семья погибла в оккупации), ехать ему было некуда — и он, будучи неплохим столяром, принял предложение Тани Серовой возглавить артель по производству немудреной мебели. То есть поначалу немудреной…
Когда Таня зашла в цех, Клим Миронович радостно вышел ей навстречу:
— Татьяна Васильевна, очень хорошо, что ты зашла! Пойдем, я покажу, какую наши немцы штуку придумали!