Только на трактирщика она впечатления никакого не произвела. Порой казалось, что он готов задрать на ней только что выданное шерстяное платье и пройтись по округлым ягодицам прутом или кожаным ремешком. Однако вместо этого Яриг с досады выхватил из-за пояса нож и всадил его в стену с десяти шагов. Хорошо всадил, не по-бальски, но умело. Не оставил он беглецов в трактире, отвел в неприметный домик ближе к северным воротам, отправив его хозяина за свадебной повозкой, продумал, как каменный мешок, что по дороге в бальский лес лежал, миновать, но на упрямство Кессаа напоролся.

— Нет, ты скажи мне, — трактирщик присел за стол, за которым вот только что все трое успешно победили не только сегодняшний голод, но и завтрашний, — ты сама-то понимаешь, что дорога на юго-восток из Дешты одна? Что ни обойти распадок, ни обползти его нельзя, куда бы ты не собиралась — в храм ли, в бальский лес вместе со спасителем своим, в Суррару, за реку, в корептские предгорья? Не успеем!

— Понимаю, — кивнула Кессаа.

— А то, что только свадебную повозку никакой стражник не тронет, понимаешь?

— Понимаю, — согласилась Кессаа.

— А чего ж ты упрямишься? — Яриг шлепнул ладонями по выскобленным доскам. — Или не знаешь, что приметы на того действуют, кто их примечает?

— А вдруг он увидит? — наконец вымолвила Кессаа.

— Кто? — не понял Яриг.

— Лебб Рейду, — еле вытолкнула заветное имя Кессаа. — У меня встреча с ним завтра в храме.

— Не увидит! — Одноглазый едва не проломил кулаком столешницу. — Ты же в платке будешь.

— А если б и увидел? — вдруг буркнул Зиди. — Что он тебе, слово какое дал?

Вот тогда и вспыхнул ненавистью взгляд Кессаа. Затихла девчонка, молча собираться стала, молча улеглась поспать на короткое время, только головой мотнула, когда Зиди спросил, как с магией ее, способна ли предъявить стражникам что-нибудь по необходимости.

— Оставь ее, — пробурчал тогда Яриг. — Расплелось у нее в мозгах что-то. Ничего, такое бывает. Это как в драке: чтобы в глазах посветлело, надо на два удара по собственной морде сторговаться.

— И с одного удара можно на вертел отправиться, — не согласился Зиди.

— Можно, — кивнул одноглазый и добавил: — Ты, что ли, ее вертелом стать хочешь?

Засмеялся было трактирщик, но вовремя замолчал. Побледнел Зиди, кулаки стиснул. Наполнил Яриг чашку холодной водой, сунул в руки баль:

— На-ка, остынь. Если росток из земли за кончик тянуть, он быстрее не вырастет. Помогу я девчонку тебе до храма доставить. Сторгуемся за один золотой?

Зиди было все равно. Он бросил на топчан кожух, лег и почти заставил себя уснуть, повторяя, как заклинание, только два слова: «Старый дурак, старый дурак, старый дурак».

Утром, едва баль открыл глаза, Яриг не замедлил усмехнуться:

— Лучше бы уж ты храпел. Одного я так и не понял, о ком бормотал-то? Обижаться мне на тебя или сочувствовать?

— А ну тебя, — отмахнулся Зиди, наклонившись над бадьей с водой. — Девчонку лучше буди.

— Так она встала уже, — ответил Яриг.

Зиди стряхнул с лица капли и вновь наткнулся на обжигающий взгляд. Кессаа так и не сказала ни слова. Ни когда распихивала по одежде немудрящие ведьминские амулеты, ни когда Яриг оседлал лошадь и Зиди запахнул Кессаа на утреннем морозце в теплую овчину, ни когда на северных воротах Яриг придержал повозку, чтобы разминуться с тысячей воинов, ни когда их обогнали сначала воины Рейду, среди которых мог быть и Лебб, затем три темные быстрые тени на крепких лошадях, а уж за ними и молодая колдунья в сопровождении пяти магов-юнцов. Кессаа сидела настороженно, но в какой-то момент вздрогнула и придвинулась ближе к Зиди.

— Седд Креча с Гурингом вроде на войну собрались, — обернулся в светлеющем сумраке Яриг, когда всадники скрылись из виду. — Старый маг одно время служил дому Креча, а лет пятнадцать или десять назад сослался на преклонный возраст и осел в храме Сади у Ирунга, лекарствовать стал. Я уж думал, что он помер, а он верхом разъезжает и опять с Седдом! Правда, не иначе как в трактире каком со скирской стражей что-то не поделил, пробежались кулаки по колдовскому лицу.

— Что он был за маг? — вдруг нарушила молчание Кессаа.

— Ну, я с ним мехи не развязывал, — Яриг щелкнул бичом, — но, слышал, маг серьезный. Вроде как отшельник. По молодости в одном храме был, затем где-то за речкой Мангой у лесных шаманов ремини ума набирался, потом к другому храму прибился, но и там не заладилось. У нас же старшие жрецы любят, чтобы все младшие в рот им смотрели, пол перед ними натирали, а как пройдут — золотом следы их раскрашивали. А пуще другого они не любят, когда приходит в храм послушник, которому они сами не ровня. Кто ж захочет соперника воспитывать? Но Гуринг, несмотря на все свои таланты, соперником никому не был.

— Это почему же? — не поняла Кессаа.

— Трусоват, — вздохнул Яриг. — Ты же лучше меня должна знать: верх берут не сила, не ум, не опыт, а наглость и смелость. Я, что ли, в храме воспитывался?

— Наглость сама по себе ничего не стоит, — мотнула головой Кессаа.

— Наглость — это наконечник копья! — Одноглазый погрозил девушке пальцем. — А уж что ты вместо древка применишь, от талантов твоих зависит! Впрочем, у Гуринга наглость была, но только с трусостью сочеталась. Или ты врачевать ему не помогала?

— Вот, — вздохнула Кессаа. — И ты знаешь…

— Я все знаю, — довольно улыбнулся Яриг и ткнул кнутовищем перед собой: — Смотрите! Каменный мешок начинается!

Зиди сидел неподвижно. Каждый шаг в сторону бальской земли словно отнимал у него силы. Казалось, где-то далеко защемило конец пряжи, и он теперь разматывал ее, распускал собственную жизнь, чтобы добраться до начала мотка. Уходил все дальше от досадной затяжки и вот добрался уже почти до конца пути, потому что близок обратный конец, который на самом деле где-то в сердце прячется, а сердце, пусть и мечется вместе с ним по Оветте, все к одному месту привязано.

Аилле на небо выбрался, но осветил окраину нынешней скирской земли только через серые тучи, поэтому и белые от снега скалы, что вдруг выросли справа и слева от тракта, показались Зиди серыми. Дорога завиляла, поползла вроде вниз, но лошаденка продолжала натужно тянуть повозку, и Зиди понял, что это постепенно уходят вверх и в стороны старые полуразрушенные и заросшие лесом горы.

— Вот он, каменный мешок, — усмехнулся Яриг через плечо, в очередной раз удивив Зиди гибкостью шеи. — Вспучилась когда-то земля, словно молотил по ней, как по подсохшему тесту, огромный человек! Тут, где мы едем, колено этого великана стояло, а там, где он на подошву опирался, — долина Мелаген и храм Сето, что на месте ее хижины выстроен был!

— Далеко еще? — прошептала замерзшими губами Кессаа.

— А ты придвинься к жениху-то, придвинься! — укорил ее Яриг. — Хоть не взаправду, да придвинься! От тепла-то не убудет девичьей чести! И то ведь, сзади повозки, впереди повозки всадники да пешие, опытный взгляд на каждом крючке спотыкается, а в нашей повозке не крючок, а крючище — невеста от жениха отодвинулась и зубами от холода стучит!.. Недалеко тут. Конечно, смотря куда ты нацелилась. До деревни, что у храма, — еще лиг десять. До самого храма прибавь пол-лиги. Если до края бальских лесов, до башенок их сторожевых, еще пяток лиг добавь. Ну а если с дороги не сворачивать, еще через три десятка лиг и на холм к бальской святыне заберешься. Оттуда не так давно Седд Креча бальского колдуна приволок. Да и Зиди оттуда же. Правда, скоро уж восемнадцать лет как минет?

— В начале весны будет восемнадцать, — нахмурился Зиди, но тут же улыбнулся. Кессаа закуталась в овчину плотнее и все-таки прижалась к его боку. Приподнял баль полу кожушка и накрыл девчонку едва ли не с головой.

— Ты лучше ноги ей укутай, — покачал головой Яриг. — Все тепло в ногах копится и через ноги убегает. Или я зря старую овчину на дно повозки бросил? — И тут же прошептал быстро, нагнувшись: — Большой отряд воинов нас догоняет. Судя по тряпке на шесте — сам Димуинн своим присутствием храм Сето почтить собрался! Как лошадь придержу, руки на плечи сложить и мордами чтобы до дна телеги достали! А то ведь посекут нас мечами, посекут! И чтоб дальше всю дорогу до храма, и в храме — сидеть как мыши в змеиной норе. Если Димуинн — в храм, нам вдвойне осторожничать придется. От него Ирунг не отходит, да и советник его, Арух который, тоже не мальчик на побегушках!