Узкие, сбитые за сотни лет ступени приняли Марика безразлично. Снова в глаза бросились древние камни, и странная весть о хозяине дома, который построил его в незапамятные времена, но умер так недавно, заерзала в голове. Марик потянул на себя тяжелую дверь — и из утренней прохлады неожиданно попал в тепло. В закопченной печи источали жар угли, холодные стены были завешены пусть ветхими, но яркими тканями, в узких окнах-бойницах сияли неровными кусками прозрачного минерала почерневшие от времени и сырости деревянные рамы, а на полу лежали шкуры. Одна из них, что занимала дальний угол, выделялась размером и поблескивала иглами.
«Юррг!» — с тревогой подумал Марик, но Кессаа словно разгадала его мысли:
— Это не твой трофей.
Она сидела на одном из сундуков и разглядывала округлую пластину, выточенную из дерева:
— Ну-ка взгляни!
Пластина оказалась зеркалом в деревянной раме. Вот только выполнено оно было из стекла, а не из бронзы, в темной глубине которой юные бальки из родной Марику деревни частенько пытались разглядеть собственную красоту. Лируд рассказывал про стеклянные зеркала, которые умельцы в городах изготавливают с помощью серебра, но до сего дня все стекло, которое Марик видел, помещалось на толстой шее старостиной жены, да и то в виде грубых бус.
— Что там?
В зеркале отразилось обветренное лицо молодого парня с широко посаженными глазами, крепкими скулами и узким подбородком. Оно показалось Марику нелепым и уродливым. Он неуклюже дотянулся рукой до лба, подергал себя за кончик носа, поскоблил пушок под ноздрями и нижней губой и даже открыл рот, чтобы разглядеть собственные язык и зубы, но тут же покраснел и торопливо протянул зеркало обратно.
— Непохож ты на баль, — задумчиво проговорила Кессаа.
— Моя мать — сайдка, — объяснил Марик. — Из Дешты она… была.
— Спросить хочешь о чем?
Кессаа пристально посмотрела ему в глаза, и Марику захотелось спрятаться, согнуться, забиться в угол, зажмуриться, чтобы только не видеть этого пронзающего взгляда. Он отвернулся в угол и пробормотал:
— Чей это трофей?
— Мой, — спокойно ответила Кессаа. — Я взяла этого юррга в тот же день, что и ты. И второго не пропустила бы, который на тебя вышел, но зацепил меня первый. Еле успела забраться на дерево. Второй шел в сотне шагов.
— Ты? — невольно хмыкнул Марик. — Одна? Без копья? С мечом? Да за то время, что второй юррг пробежит сто шагов, ты и выдохнуть бы не успела!
— Успела забраться на дерево, — устало повторила Кессаа и потянула к плечу рукав. Марик нервно сглотнул: на правом плече сайдки багровел шрам размером с ладонь. Не от иглы шрам, а от зубов.
— Если не веришь, считай, что меня цапнула белка. Не попала по глазам.
— Ты… тоже переносишь яд юррга? — хрипло спросил Марик.
— Нет. — Кессаа мотнула головой и повторила: — Нет. Я только знаю, как выгнать его из крови. Но это очень трудно. И очень больно. Как ты этому научился? Ора не смогла бы спасти тебя.
— Мать. — Слова отчего-то стали даваться Марику тяжело. — Юррг разодрал ей руку до моего рождения. Я родился уже после. И выжил.
— Понятно. — Кессаа опустила голову, словно отдых ей требовался теперь, немедленно, но, когда она через мгновение снова посмотрела на Марика, в ее глазах не было и тени усталости. — Спрашивай, потом я не всегда буду объяснять тебе то, что потребую выполнить. Спрашивай, пока я готова отвечать. Еще два вопроса. Я отвечу еще на два вопроса, затем будем собираться. У нас мало времени.
— Что за судьба? — Марик сдвинул брови. — Ты сказала вчера, что судьба у меня такая — идти с тобой.
— А разве нет? — Она усмехнулась. — Обзывай как хочешь, но ты идешь со мной. И будешь со мной, пока я заразу эту от поселка не отведу. Конечно, если не сломаешься раньше.
— Раньше чего? — нахмурился Марик.
Кессаа медленно потянула вверх второй рукав. На предплечье по-прежнему багровела надпись: «Суйка».
— Нужно идти так… далеко? — растерялся Марик.
— А ты как думал? — Кессаа стряхнула рукава к запястьям. — Может, и дальше. Если волчица повадится в деревню ходить, разве охотники тропы перекапывают? Они логово ищут.
— А те, которые из Суррары? — почесал затылок Марик. — У них ведь логово в другой стороне?
— У них логово там, где привал разобьют. — Она поднялась на ноги. — Это все?
— Я не сломаюсь, — твердо сказал Марик.
— Увидим, — спокойно кивнула Кессаа. — Потому что если сломаюсь я, то сломаюсь последней.
— Когда уходим? — нахмурился Марик. Обидными ему показались слова Кессаа. Это еще он посмотрит, кто сломается первым.
— Завтра. — Кессаа откинула крышку сундука. — Не будет недели. Веговских рептов заметили дозорные выше по течению. Уже к вечеру они окажутся здесь. Вег пока не знает, но на плес то и дело поглядывает. Пойдем с рептами.
— Зачем нам репты? — не понял Марик. — Уходить скрытно надо! Или ты хочешь…
— Хочу, — кивнула Кессаа, вытаскивая из сундука свертки и скрученные в мотки ремни. — Хочу, чтобы о нашем уходе знали не только лазутчики с того берега, но и репты. Хочу, чтобы вся Ройта знала, что нет больше целительницы у холма в среднем течении Ласки. Собираться будем по-настоящему. Сегодня останешься здесь. Будешь ночевать у костра.
— А если они нападут ночью? — спросил Марик. — Ну те, которые на том берегу?
— Не нападут. — Кессаа задумалась. — Они боятся меня. На таких, как я, не нападают близ их жилища. Если и нападут, то не здесь. Да и не уверена я, что нападут. Уж больно они старались попасться нам на глаза… Выкуривают, скорее всего. Ну и пусть. Пойдем с рептами. Я уже переговорила с Вегом. За хорошую плату троих в лодку возьмут.
— Троих? — напрягся Марик. — Значит, Уска все-таки отказал Оре? А как же обряд? Вот отчего Вег сверкает, как луч Аилле?
— Не спеши, парень, — усмехнулась Кессаа, но на краях ее усмешки Марику почудилась боль. — Все будет, как надо. Сейчас перекусим, потом пойдешь к Уске — он хочет переговорить с тобой. А пока снимай рубаху: смену тебе подберем, и доспех приладим, хоть ты и не воин. А без войны никак нам не обойтись. И поторопись, пора бы уже и перекусить с утра. Да не бойся ты, никуда не денется подарок Оры! И не съем я тебя!
К концу завтрака притопал дед Анхель, выскреб из котла остатки похлебки и присел обсудить что-то с Кессаа. Вег не спускал довольного взгляда с Оры, которая нарядилась в беленое платье, повязала платок на рептский манер и, закатав рукава, просушивала и выбивала мешки, шкуры и прочий скарб, который Марик начал вытаскивать из нутра каменного дома. Насьта, как он умел это делать в совершенстве, незаметно исчез, но Марик был уверен, что ни противоположный берег, ни серебристая гладь реки не остались без пригляда. Хотя уже к полудню Марику начало казаться, что пригляда скорее требует Вег, который, увиваясь вокруг дучки, безостановочно описывал радости возможной семейной жизни в столице рептского королевства, рассказывал, какие деньги зашибает знаменитый сайдский целитель, ведущий прием знати в одном из особняков города, хвалился собственным крепким домом на улице кузнецов и сетовал на раннюю смерть жены, сделавшую его незаслуженным вдовцом. Ора участливо кивала, распаляя репта все сильнее и сильнее, и довела его до того, что капризный хромой присел возле огня и принялся послушно чистить грибы и овощи, понемногу заполняя закопченный котел.
— Эй, Рич! Не слишком ли велика посудинка? — громогласно поинтересовался Вег у сайдки, когда дед Ан, покряхтывая, отправился восвояси. — Я смотрю, Ора затеялась накормить сразу три десятка ремини? Или уж не менее двух десятков, конечно, если каждый из этих недомерков будет есть так, как это умеет делать Насьта!
— Почему не спросишь у нее сам? — переждав довольный хохот репта, отозвалась Кессаа.
— Она слишком взволнована! — снисходительно объяснил Вег. — Пойми, переезд из леса в большой город происходит не каждый день. К тому же в городе надо устроиться: пока поймешь, что добрые советы и помощь не валяются под ногами, иногда насобираешь столько тумаков! Но ничего, до Ройты путь не близок, надеюсь, я сумею объяснить и Оре, да и тебе, Рич, как следует начинать дела! Больных-то за Мангой побольше, чем здесь! И пусть знатью занимается этот самодовольный старик из Скира, а кто будет лечить таких, как я? Неужели хороший кузнец или торговец пожалеет серебра за собственное здоровье? Одно непонятно. — Вег прокашлялся и перешел на рептский говор: — Зачем тащить с собой этого бальского безусого юнца-остолопа? Плечи у него, конечно, широки, но непохож он на воина — плохой из него охранник. Или собираешься сделать из него землекопа? Так весь город сбежится посмотреть, как он надрывается со своей железкой! Хочешь, я поговорю со Смаклом, нашим головой, и он разрешит парню ею грести? И плыть будем быстрее, и пару монет сбросим с цены? Хотя, похоже, он уже сточил ее до огрызка!