— Он прожжет тебя насквозь, если ты через пару недель не окажешься в Скире, и будет жечь, если ты выйдешь за его стены, — пообещал Зах. — Иди и постарайся уничтожить Айру.

Синг пробрался в Скир довольно легко, но даже и не пытался разыскать бывшую ученицу: слишком хорошо он представлял себе ее силу, да и знал уже, что Лек послал за ней пятерку своих ведьм, и не жаждал соревноваться с ними в прыти. Вместо этого он тайным ходом пробрался в подвалы башни Аруха, проник в сокровищницу, набил мешок древними рукописями, не забыв и про собственный кошель, и отправился в порт. Он не собирался искать места на последних галерах, тем более что жук продолжал стискивать его ребра. Он купил у седого стражника проход на скирский маяк, который торчал над городом, словно направленный в небо палец, и был выше любой башни и любой скалы в окрестностях. На маяке нашлись дрова и вода, еду Синг притащил наверх вместе с рукописями, запер дверь на тяжелый засов и забрался на верхнюю укромную площадку, справедливо полагая, что в пору зимних бурь до весны сможет рассчитывать на уединение. Там он и провел всю осаду Скира. Он видел последние уходящие галеры, видел шатры хеннов и риссов, напрягал глаза, пытаясь разглядеть подробности штурма, а когда хенны все-таки ринулись в город, даже пожалел было, что не нашел убежища где-нибудь поближе к морю или к окраине. Он услышал вопль, исторгнутый тысячами глоток, и догадался о его причинах, потому что не забыл подобное, чему стал свидетелем у храма Сето несколько лет назад. Он увидел черный смерч над храмом Сади и сжался от ужасного зрелища в комок, испугался до такой степени, что едва не бросился с верхушки маяка вниз головой. Он увидел, как по улицам Скира носятся страшные звери и убивают всех без разбора, но больше все-таки хеннов, потому что сайды встретили нашествие чудовищ на стенах и в укрепленных замках. Он даже сумел разглядеть, что на лагерь риссов за городской стеной, на их белоснежные шатры кто-то напал и если не уничтожил всех меченых — как называли их хенны по знакам на лбах, — то разметал их по полю и порубил большую часть.

Когда же ударили морозы и бесчисленные трупы были убраны с улиц, особенно трупы чудовищ и их жертв, победившими ценой великой крови сайдами, Синг нашел в рукописях нужное заклинание, прочитал его нараспев три раза, окатил каменного жука горячей водой и сбил его щелчком пальца. Затем спустился с маяка, закинул мешок с рукописями и скудным припасом на спину, выбрался из города и пошел на юг.

Сергей Малицкий

Печать льда

Глава 1

ПЕРЕКРЕСТОК

Мгла укутывала мертвую равнину, словно ветхое одеяло. Южный ветер тащил к северу тучи и из-за дождя казался холодным. В облачных прорехах мелькали звезды, иногда показывалась половина луны, и тогда из темноты выныривали черные дома странного города. Над ним рокотала гроза, но вспышки молний ложились бликами только на крыши. Провалы дворов и ущелья улиц казались бездонными и были подвластны лишь дождю и ветру. И тот и другой усердно погружали город в осеннюю сырость и грязь, но ничего не могли поделать с выбивающимся из дымоходов, сквозящим из-за неплотно прикрытых ставень и дверей теплом. Вздымающийся заостренными кровлями в мутное небо, напоминающий пропеченный до черноты и порубленный на улицы хлеб, — город жил, и жил сытно и тепло.

Худощавый парень выбрался из окна через пару минут после удара тяжелого колокола. Мостовая была близка, но парень не прыгнул, хотя сапоги и скользнули по узкому карнизу. Крепкая рука придержала ловкача за шиворот, дав ему возможность уцепиться за причудливый резной орнамент, опоясывающий дом под окнами. Парень кивнул невидимому сообщнику и двинулся по карнизу от парадного входа вглубь переулка. Вряд ли он был вором, потому что помощник его остался в доме, бесшумно закрыв окно. Да и сам стенолаз явно не уходил от испытания, но и за добропорядочного гуляку сойти не мог — слишком уж старался остаться незамеченным. Так или иначе, ему было от кого таиться — в зыбком свете масляного фонаря на ступенях ежились два стражника и, зло поминая ненастье, поочередно бросали кости, не забывая прикладываться к глиняной фляжке с бодрящим напитком.

Едва различимой тенью парень дошел до конца карниза, перебрался на стену следующего дома и ловко спустился по выщербленной кладке, уверенно находя выбоины меж камней. Однако внизу его мнимую уверенность сменили волнение и спешка. Когда ночной гуляка принялся срывать тряпье, скрывавшее узкий меч, руки его задрожали. Но вот ножны блеснули промасленной кожей, парень поправил пояс, подтянул шнуровку плаща и, придерживая меч левой рукой, быстрым шагом устремился по узкому переулку, оставаясь в почти непроглядной тьме.

Ему было около двадцати, но что-то в облике парня говорило о том, что возраст все еще не сделал его мужчиной или уж точно не влил в него уверенности и спокойствия. Конечно, многие прощались с юностью и в более ранние годы. С другой стороны, не всегда природа властна над собственными детьми, хотя кто, как не она, придумывает для них испытания, в том числе и сталкивая неразумных друг с другом.

Ясным было одно: именно теперь неизвестный вряд ли задумывался о том, какое впечатление он может произвести на юных горожанок, их благочестивых матерей и бравых отцов. Он крался по ночным улицам и старался остаться незамеченным. К счастью, и ненастье, и поздний час, и темная одежда вполне способствовали его замыслу. Несколько раз на пути парня оказывались кабаки, из распахнутых дверей и приоткрытых окон которых неслось гудение вельтских дудок и слышались пьяные крики. Но неизвестный сворачивал с узких улиц в еще более узкие переулки и счастливо избегал столкновений с загулявшими горожанами.

Что-что, а дорогу молодой путешественник знал отлично. Он даже хватался за близкие стены до того, как под ногами начинали чавкать вылитые на мостовую и разбавленные дождем помои, и заранее замедлял шаг, выискивая во мраке невидимые ступени. Его плащ скоро намок, колпак, натянутый на голову, обвис. Верно, и сапоги не препятствовали влаге, но парень не замечал ничего, только вздрагивал время от времени, словно кто-то невидимый касался его плеча или крался по следам. Он позволил себе остановиться лишь у проездного двора высокой башни, с оголовка которой не так давно разнесся удар колокола. Облегченно вздохнул, погладил изъеденную временем кладку, заглянул в черный провал высокой арки, прислушался к шуму воды в основании древнего сооружения, оглянулся, вздрогнул от мелькнувших в отсвете молнии башенок магистрата и, ускорив шаг, нырнул в очередной переулок.

Когда торопливый путник добрался до городских ворот, дождь кончился, и даже небо стало серым, словно ветер сорвал нижнее покрывало, а верхнее, недостижимое, было намертво прибито к небосводу звездами и подсвечивалось луной. У ворот высились поленницы дров, в них упирались ручками рудные тележки. Тут же стояла жаровня, в которой метался огонь, и три стражника с нетерпением наблюдали, как брошенный на железные прутья кусок мяса пузырится соком.

Парень расправил плечи и с независимым видом приблизился к дозорным.

— Стой, мерзавец! — с испугом ухватился за отворотный амулет пузатый стражник, но, рассмотрев ночного гуляку, выдохнул с облегчением. — Или еще не мерзавец? Хотя, как говаривал мой покойный батюшка, это вопрос времени и оказии, сынок. Куда собрался?

— Вот. — Парень протянул усачу лоскут пергамента. — Я — сын Рода Олфейна, иду в Каменную слободу на ночную службу в Кривую часовню.

— А почему ночью, демон тебя задери? — не понял толстяк и поискал взглядом одного из напарников. — Длинный! Ты из Верхнего города, знаком тебе этот приятель?