И только когда Джейса услышала стук его сапог, она повалилась без чувств.

Глава 19

ГАРДИК

— Заперто. — Орлик обернулся от дверей вельтской харчевни и присел на порог, на котором еще вчера разглагольствовал Камрет. Или уже позавчера?

Над Айсой стояла ночь. Часовой удар колокола догнал друзей, когда они почти достигли Северной башни. Ни слова не было сказано от магистрата, да и сам город способствовал молчанию. Даже ночами не пустеющая улица Медников в этот раз не одарила ночных гуляк ни единым встречным, ни огоньком в окне, ни открытой дверью. Только тусклые фонари заморенными светляками ежились в темноте через каждые пятьдесят шагов, и тьма из-за них казалась еще глубже и непрогляднее.

— Снаружи заперто, — повторил Орлик. — Все трактиры, что мы миновали, заперты изнутри, а вельтский — снаружи! Что ж тогда хромой фонарь не загасил над дверью?

Рин смотрел на Орлика, на лице которого огорчение от несбывшегося ужина или обеда смешивалось с недоумением, почему все-таки вельтский трактир заперт снаружи, но думал об услышанном в зале Совета магистров. Гардик и в самом деле ждал его. Или их. Потому что кубков, включая тот, что сжимал старик в узловатых пальцах, было три. Да и кувшин, который не преминул подбросить в руке Орлик, отозвался внушительным плеском. Даже вельту не грозила жажда, правда, вино на самом деле было не только вкусным и терпким, но и прозрачным. Не на вид, все по тому же вкусу. Оно не пьянило, нет, оно всего лишь чуть замедляло слова, но не мысли, отчего в голове наступала ясность и свежесть.

— Да, восхитительно! — улыбнулся мыслям Рина Гардик и, отставив кубок, с интересом оглядел обоих, словно встретился с двумя дорогими, но нечастыми гостями. — Хаклик любил такое вино, частенько приходил ко мне пожаловаться на упрямство молодого Олфейна или на бесчинства Фейра Гальда, но на самом деле просто хлебнуть чудесного напитка.

— Хаклик? — удивился Рин.

— А ты все еще делишь людей на слуг и их хозяев? — скривив уголок сухого рта, осведомился Гардик.

— Нет, но… — растерялся Рин и посмотрел на Орлика, под которым жалобно скрипнул один из магистерских стульев.

— Разница есть, — негромко заметил вельт. — Когда в Айсе смерть настигает богатого, в пепле звенят монеты, бронзовые пряжки и застежки, когда бедного — в лучшем случае загремит кайло или неказистая пика.

— Что лишний раз подтверждает: накопленное в этой жизни не удастся погрузить на ладью для путешествия по реке посмертия. — Гардик шевельнул плечами.

— Хаклик говорил, что есть кое-что, что удастся унести с собой, — нахмурился Рин. — Просто это должно быть внутри.

— Надеюсь, ты понимаешь, что твои слова не значат, будто проглоченное золото никогда уже не зазвенит на мостовой Айсы? — хмыкнул Гардик и перевел взгляд на Орлика. — Что скажешь, вельт? Почему ты рядом с Олфейном? Только не говори, будто из-за того, что Камрет должен заплатить тебе или рассчитываешь взять плату с последнего Олфейна, когда он обогатится.

— Так я… — Орлик растерянно запустил пятерню в бороду. — Камрет и вправду попросил меня присмотреть за мал… за Рином Олфейном, но денег не обещал.

— Так чего же ты ждешь? — прищурился Гардик.

— От Рина? — покосился на молодого парня вельт. — От него я жду только стойкости, а уж дождусь ли — увидим. Но ведь ты не об этом хотел спросить, магистр?

— И не об этом тоже, — позволил себе улыбнуться Гардик. — Вот же, всегда считал Камрета пустомелей и лжецом, а ведь не ошибся он в тебе, хотя сам хитрый и скользкий, как молодой рыбец. Не удержишь в руках! Ну да у каждого своя… дорожка.

— Меня моя дорожка привела в Айсу, — развел ручищами Орлик. — Не скажу, что мне здесь нравится, но эта ваша Айса, как заноза в сердце — болит и вытащить страшно! Все думаешь, что выдернешь, кровь брызнет — ничем не остановишь!

— Это ты хорошо сказал, — кивнул Гардик. — Думаю, что десятым будешь.

— Десятым? — не понял вельт и окинул взглядом кубки, пустые стулья, лица собеседников. — Я бы понял, если третьим. У вас что, нехватка магистров образовалась?

Гардик снова улыбнулся, но Орлику не ответил, а перевел взгляд на Рина. Тот замер, только кубок в его руке подрагивал, отчего капли густого вина повисли на судорожно стиснутых пальцах.

— Прости, парень, что не смог поговорить с тобой после окончания траура, — почти прошептал старик. — Сначала я едва не столкнулся с Фейром Гальдом. Потом Хаклик сказал, что ты спишь, словно тебя усыпила сразу тысяча колдунов. Позже я все никак не мог тебя застать, даже пришлось опечатать дом, чтобы вынудить тебя прийти в магистрат. Впрочем, все не так. Я не мог его не опечатать, Фейр Гальд взял слишком большую власть в городе. Да, да! Не думаю, что удивил тебя.

Магистр вздохнул и поставил кубок. Рин отпил глоток и тоже избавился от кубка, зато Орлик поднялся и неслышно наполнил свой вновь.

— У тебя ведь много вопросов скопилось, парень. Давно следовало поговорить с тобой, но последние пять лет было не до разговоров, а потом все завертелось так быстро, что мудрено стало поспевать за тобой, хотя пока нам это удавалось.

— Кому — нам? — хрипло спросил Олфейн.

— Десяти хранителям, — вздохнул Гардик. — Но не десяти магистрам. Да, когда-то десять хранителей были магистрами, но постепенно одно не стаю совпадать с другим. Магистрат передавался по наследству старшему сыну, а для того чтобы стать хранителем, требовалось что-то иное. В последние годы хранителей из числа магистров было всего двое. Я и…

— И мой отец? — быстро спросил Рин.

— Нет, парень, — покачал головой Гардик. — Твой дед. Твой отец решился на клеймение и не смог стать хранителем. Решился или его подтолкнули к тому. Вторым магистром-хранителем был твой дед. Хранители не могут носить клеймение, потому что знак Погани и то, что ей противостоит, несовместимы.

— Но… — начал Орлик.

— Брось, вельт, — усмехнулся старик. — Я знаю, что твой знак на запястье фальшивый. Десятый хранитель погиб, и ты станешь десятым. Да ты уже стал им.

— Кто он был? — спросил Рин.

— Хаклик, — коротко ответил Гардик.

Орлик все так же сидел на пороге харчевни, только перестал ворошить бороду и бессильно опустил руки на колени.

— Не потерпишь до утра? — спросил Рин.

— Ты о еде? — не понял вельт. — Я о еде теперь и думать не могу. Понимаешь, если вельты и в самом деле ушли, то есть ушли так, как умеют только вельты — быстро, неслышно и поголовно, словно ладьи спихнули с песчаного скамского берега и ушли в тихое море, беззвучно окуная весла в волны, это значит только одно — оставаться было нельзя. Вельты защищают только свой дом, а дома им Айса не дала. Она дала им куски каменного холма, позволила построить или купить дома, но брала плату за уже купленное. Да еще каждый год требовала оплачивать гостевые ярлыки, словно напоминала, что вы здесь не у себя дома. И вот вельты ушли. Не потому, что загостились, а потому что надвигается нечто, что может застигнуть их в чужом доме, где они даже не гости. Потому что настоящие гости не платят хозяевам за гостеприимство.

— Что все это значит? — не понял Рин.

— Война идет на Айсу, — прошептал Орлик, поднялся и ударил сапогом в крепкую дверь. — Позавчера я сказал хромому, что окрестности Айсы наводнены воинами-скамами при оружии и в доспехах. Я своими глазами видел в Поганке Боску, нынешнего скамского главаря. И то, что вельтов нет, означает только одно: все так на самом деле. Война! И если ты думаешь, парень, что Айса неприступна, то я тебя разочарую. Неприступных крепостей не бывает!..

— Хаклик был десятым, — повторил Гардик. — Он был немногим младше меня, но самым опытным воином из всех нас. Он всегда был рядом с тобой, Рин, начиная с твоего рождения. Но особенно после того, как твой дед передал тебе ключ от Айсы. Он не мог передать его Роду, потому что клеймо красовалось у того на запястье, но, к счастью, у старого Олфейна уже появился внук.