— То есть те, кто учиться не хочет или не может, становится мадларком?
— Нет. Я же сказала, что в Системе группы никак не смешивались. Мадларки по происхождению азиаты, я теперь думаю, что скорее всего их предками были нынешние корейцы. Японию целиком уничтожили, от китайцев тоже мало что оставалось в последние века Проклятых континентов…
— То есть у вас было расистское общество… это действительно ужасно.
— Я как-то об этом не задумывалась… возможно. Однако ужас, беспробудный ужас Системы вовсе не в том заключался. Я вам как-нибудь попозже расскажу, мне просто сначала нужно подумать немножко, сосредоточиться, формулировки подобрать. Я почему-то здесь расслабилась, многие детали забывать стала. Нет, не стерла из памяти, а просто… Я думаю, что месяца на сосредоточение мне хватит. А пока поговорим о действительно важных вещах: у вас организм уже полностью стабилизировался и пора переходить к форсированным методам омоложения. Вот эта коробочка — она с часами, в нужное время будет вибрировать у вас в кармане. Когда она завибрирует, вы в течение десяти минут должны будете выпить таблетку, которая появится под этой крышкой. Коробочку с собой носите в кармане все время, сигнал она будет подавать с восьми утра и до полуночи… шесть раз в сутки. Поскольку вы встаете поздно, не забывайте будильник заводить — таблетку проглотите и потом еще доспите. Такой режим вам устанавливается на следующие три месяца, за нарушения режима буду наказывать.
— Пинать? Я слышал, что вы любите пинаться…
— Я знаю и более страшные наказания. А так как сейчас мы говорим о судьбе всего мира…
— Мир так зависит от моего здоровья?
— Вы даже не представляете пока, насколько сильно. Но я вам расскажу. Немного попозже…
Глава 7
Владимир Николаевич Перегудов, когда его вызвали к Берии, особо не волновался, ведь Лаврентий Павлович, можно сказать, лично освободил его от ложных обвинений в тридцать восьмом году. Но после встречи с наркомом… то есть с министром конечно уже, волнений у него прибавилось. И даже не потому, что теперь ему предстояло возглавить собственное КБ, а потому что спроектировать этому КБ предстояло что-то уж очень непростое. Такое, чего вообще в мире нигде не было. Причем и проектировать предстояло… несколько своеобразно:
— Тут сложность в чем заключается, — выдал свое видение проблемы Лаврентий Павлович, — на сегодняшний день мы лишь очень приблизительно представляем габариты и вес двигательной установки. Да и мощность двигателей точно предсказать не можем…
— Ну а как же все проектировать?
— Ну… как-нибудь. Николай Антонович обещает, что увеличивать вес и габариты он не будет, разве что уменьшать — хотя, сами знаете, обещать все мы горазды. Однако у нас есть определенная уверенность в том, что при острой необходимости все параметры получится… подогнать под то, подо что вы свой проект сделаете, разве что с мощностью полных гарантий не будет. Но мощность, насколько я понимаю, в основном определит максимальную скорость, и тут… в любом случае изделие будет опытовым, и на нем выполняться будут скорее научно-исследовательские работы нежели боевые.
— Я, конечно же, постараюсь оправдать доверие…
— Мы в этом не сомневаемся. Однако думаем, что вы — прежде чем наше доверие начинать оправдывать — обязательно должны познакомиться с продукцией одной артели инвалидов.
— Хорошо… Но зачем?
— Эта артель делает малые гидроэлектростанции, которые колхозами закупаются и не только. Но для вас не они интерес представляют: там инженер Родионов — тоже инвалид и ветеран войны — додумался до того, чтобы детали водяных турбин делать сварными. Не он первым до этого додумался, но… Так вот, в артели работает сварочная машина, которая умеет сваривать стальные детали толщиной до тридцати сантиметров. А Родионов не только технологию такой сварки придумал, но и технологию проверки получающихся сварных швов: микротрещина толщиной в доли микрона у них легко находится… и исправляется. Мне кажется, что в вашем деле эта технология будет исключительно полезна…
По окончании зимней сессии Таня приехала в Химки в Мясищеву посмотреть на обещанный самолет. Самолетов оказалось сразу два, правда сам Владимир Михайлович ни к одному из них прямого отношения не имел. Он, как и обещал, организовал в МАИ, где тоже преподавал молодежи авианауки, студенческое конструкторское бюро — и вот студенты обе эти машины и спроектировали. А потом и изготовили сами, но, конечно, уже на авиазаводе.
Первая машина — которую, собственно, Владимир Михайлович Тане и предложил — была, по его словам, демонстратором. Демонстратором того, что может сотворить не ограниченный в фантазиях студенческий энтузиазм. Ну и, в некоторой степени, демонстратором различных нетривиальных методов конструирования летающей техники. Маленькая шестиместная машина (плюс два места в кабине пилота) летала на двух турбореактивных моторах по восемьсот пятьдесят сил — и это при том, что вес самолета лишь немного превышал тонну. При взлете и посадке пилот мог выпустить довольно большие предкрылки, закрылки размером чуть ли не в половину ширины крыла, а если очень захочется, то из крыльев можно было выдвинуть полутораметровые консоли — и самолет мог взлететь с полосы длиной метров в семьдесят. Ну а когда вся эта бижутерия пряталась обратно, машина непринужденно летела со скоростью в шестьсот пятьдесят километров на трехкилометровой высоте. И лететь могла (на высоте уже в семь километров) на три с лишним тысячи километров, но уже в длину.
Ни Владимир Михайлович, ни заводские испытатели не удивились тому, что самолетик Таня освоила примерно за две недели. Однако и Мясищева, и всех студентов из КБ очень удивило то, что маршал Голованов, слетав с Таней пару раз, выдал двадцать второму заводу заказ сразу на семь таких же машин. Несмотря на то, что, по мнению заводских испытателей, самолет мог пилотировать в одиночку единственный человек на свете: управлять «всеми этими примочками» на взлете и посадке даже двум пилотам было весьма непросто. Но — маршалу авиации виднее…
Второй же самолетик Владимир Михайлович Тане показал исключительно как «летающий курьез»: крошечный самолетик с двумя хвостами (двумя полноценными «самолетными хвостами») и двумя моторами по сто восемьдесят сил при собственном весе чуть меньше семисот килограммов легко мог тащить тонну груза. Моторы использовались ковровские «тракторные оппозитники» в шестицилиндровой и алюминиевой версии под девяносто восьмой бензин, в конструкции студенты применять титан вообще не стеснялись — но вот в качестве сельскохозяйственного самолета эта странная игрушка выглядела перспективно и даже получила какую-то премию на какой-то выставке. Правда, производство ее никакому заводу поручать не стали… и у Тани Серовой резко укрепились деловые связи с Рязанским обкомом, а в Касимове сама по себе организовалась артель «Касимовский авиатор». Правда, теперь перед Владимиром Михайловичем встала задача трех новеньких авиаинженеров не распределить в какое-нибудь существующее авиапредприятие, но он обещал проблему решить…
Лаврентий Павлович просто разрывался между несколькими проектами, которые ему пришлось сейчас вести. Ну, с атомным проектом все было, в общем-то, понятно, в этой работе нужно было всего-то выстроить несколько новых заводов (примерно полсотни больших и сотни две маленьких), людей обучить (для чего Московский механический институт был полностью перепрофилирован, а в четырех институтах авиационных и двух судостроительных появились абсолютно новые кафедры и целые факультеты), все это обеспечить сырьем… рутинная, в общем-то, работа. А вот что делать с бурно развивающейся отраслью радиопромышленности, он понимал не очень. То есть в целом — примерно то же самое, что и в промышленности атомной: заводы строить, рудники копать, людей обучать. Однако чем эти заводы нужно оборудовать, чему людей учить и где копать — было совершенно непонятно, и это его раздражало очень сильно.