— Заведение дядюшки Брага в верхнем городе будет счастливо предоставить ей и кров, и защиту, — расплылся в улыбке толстяк и выложил на стол серебряную пластинку с тонкими рунами. — Передайте это ей.
— А если… — начал Марик.
— А если она не согласится, имейте в виду, что ваша личная помощь в успехе гостеприимства дядюшки Брага может составить больше десяти золотых монет. Третий дом от набережной на Крабовой улице.
Вслед за этим толстяк негромко свистнул, и трое из оставшихся за столом четверых мужчин поднялись и последовали за ним к выходу. Каждый из них превосходил Марика и весом, да и ростом, а их движения говорили о том, что эта тяжесть нисколько их не утомляла. На спинах неизвестных висели мечи.
— Чего он хотел? — раздраженно прошептал Насьта, разглядывая серебряную пластинку. — Что тут начерчено?
— Это рептские письмена, — почесал Марик нос. — Я не умею их читать. Мне показалось, что толстяк предлагал Кессаа какую-то работу. Что она должна делать, я не понял, но, если мы пойдем с ней, нам будут платить по десять золотых. На двоих, — добавил Марик и с сомнением кашлянул. — Или каждому. Интересно, за какой срок? Я ведь мог бы так купить себе меч!
— Ремини не будут работать на рептов! — отрезал Насьта.
— Про тебя этот толстяк ничего не говорил, — успокоил приятеля Марик. — Да и я вроде бы уже нанят. Так что передадим все Кессаа и будем помалкивать, как нам она и велела.
— Помалкивать иногда полезно, — вдруг раздался глухой голос над плечом Марика. — Сидите, — придержал баль за плечо последний посетитель постоялого двора. — Я не собираюсь нанимать вас на работу или расспрашивать о чем-то. Скажу только одно: чаще оборачивайтесь вокруг себя да поменьше болтайте. А хозяйке растолкуйте три вещи. Первое — колдовство без особого ярлыка в пределах Репты запрещено и карается строго даже в это неспокойное время. Да-да, — похлопал по плечу Марика незнакомец. — И отворот чуткого уха, как бы он ни был безобиден, тоже. Рептские колдуны сейчас почти поголовно стоят среди стражников!
Марик медленно повернулся, поднял глаза и вздрогнул: незнакомец был слеп. Уродливые белесые бельма перекрывали его зрачки, и он словно почувствовал взгляд Марика, потому что криво усмехнулся и снова похлопал по плечу баль костлявой рукой.
— Второе: с ярлыком и прочим в Ройте могут помочь истинные поклонники магии. Они всегда рады интересным гостям, хотя и не обещают им золота — если только хороший ужин и спокойный ночлег. Хотя теперь уже и это становится роскошью. Тем более во времена, когда риссы собираются уничтожить всякую магию, кроме той, которой покровительствует их Золотой храм, когда хенны первым делом уничтожают колдунов, ворожей, травников и всяких, кто способен сравниться с их шаманами. Рептский король пока не идет на уступки, но надолго ли хватит его малых сил? Ведь покровители рептов скрылись за борской стеной! К счастью, есть еще люди, которые хотят сохранить древнюю мудрость. Их легко найти. На той улице, где хвастаются красотой девиц, есть дом, который скромен и незаметен, несмотря на очевидные достоинства. И третье — пятью лигами выше к горам идет вторая дорога к Ройте. О ней мало кто знает, а если кто и узнает, то на узкой дорожке гораздо больше возможности спастись, чем на широкой. Особенно ночью. Вот только свернуть на нее можно только до ближайшего городка — дальше пропасть не позволит это сделать. А на входе в Ройту по тракту стоят рисские маги с искрящимися глазами. Не вас ли они высматривают?
— Эй! — показалась в приоткрытой двери Кессаа. — Я долго буду вас выкликивать? Что это вы застыли, как горшки на плетне?
Марик недоуменно переглянулся с Насьтой. Слепец куда-то пропал, и как это произошло — они не заметили.
Глава 3
Лиха беда начало
Уже к полудню троица преобразилась. Одежда у всех как-то вдруг стала запылившейся и неброской. У Насьты на голове появилась дучская охотничья шапочка с зеленым пером, пояс с завязками для дичи, и кожаный тул спрятался в заляпанный древесной смолой суконный, выпустив наружу несколько явно охотничьих, да еще и обшарпанных, стрел. Марику пришлось набросить на плечи настолько ветхий плащ, что, казалось, он расползется на куски от слишком сильного порыва ветра. Правда, к плащу прилагался колпак бурого цвета — точно такого же, каким стало древко глевии, после того как Марик, морщась от досады, вымазал его охрой. Унижение довершил проволочный круг с драной сеткой, который тут же превратил древко в сачок, а самого Марика — то ли в неудачливого птицелова, то ли в пожирателя лягушек, что изрядно повеселило Насьту. Кессаа просто перевязала платок, достала какую-то мазь и несколькими движениями тонких пальцев состарила себя лет на двадцать, а когда она чуть ссутулила плечи и склонила голову набок, у Марика отчего-то вдруг сжалось сердце, будто он и вправду увидел вымотанную тяжелой дорогой несчастную беженку из Бевиса. Одно утешало: угощение, которое выторговала Кессаа у хозяина постоялого двора, оказалось столь обильным, что Марику даже подумалось, как непросто ему будет изображать на тракте проголодавщегося дуча или даже заблудившегося баль. Он, правда, забеспокоился: с чего это хозяин постоялого двора проявил непонятную щедрость и разрешил покопаться у него среди хлама под лестницей на чердак, но Кессаа только поморщилась и сообщила, что после их ухода у того останется только головная боль о том, с кого же все-таки ему удалось содрать золотую монету. Впрочем, она тут же сообщила, что деревянные ярлыки на проход в город заполучила на всех троих и даже украсила их печатью начальника отряда стражи, который как раз оглашал пьяным храпом кухню постоялого двора.
— А ведь боится хозяин, боится, — заметила Кессаа. — И жена у него есть, и дети, а в доме словно вымерли все, да и все ценное прибрано. Точно уж отправил семью в горы. Говорит, что остальные дома в деревне так и вовсе уже пустые стоят.
Ничего на это не сказал Марик, потому как сайдка отказалась идти по горной дороге. О незнакомце в черном заметила лишь, что, по словам хозяина, слепец просиживал у него за столом с утра до вечера каждый день, а с их приходом, выходит, сразу же и исчез. Кто его знает — может, как раз засаду на верхней дороге ладить отправился? Что касается прочих его слов, то впредь придется обойтись без колдовства.
— По возможности, — успокоила Кессаа надувшего губы Насьту.
Серебряную пластинку сайдка посоветовала Марику продать в первой же меняльной лавке, потому как в бордель она пока не собирается, и в будущем желание откликнуться на столь заманчивое предложение у нее вряд ли появится.
— Что такое этот бордель? — спросил Насьта Марика, запихивая пластинку в кошель, который он предусмотрительно поместил за пазуху.
— Бордель? — наморщил лоб Марик, мучительно перебирая в голове диковины, что приносили беженцы в деревню, и представляя, какая из них могла быть изготовлена в загадочном заведении под названием «бордель». — Может быть, мастерская умельцев по золоту или серебру? Или стекловарня?
— Вот такушки? — сплюнул Насьта. — Ты еще скажи — монетный двор! Ладно, увидим еще, только отчего-то мне кажется, что в этом борделе очень вкусно кормят!
— На спор! — протянул руку Марик, но поспорить так и не успел, потому что ремини уже убежал вперед.
Аилле палил нещадно, и влиться незаметно в изрядно поредевший поток людей оказалось проще, чем поутру. Многие останавливались и сидели на чахлой траве тут же возле дороги, кто-то отбредал по нужде в сторону, поэтому три одиноких, запыленных путника, один за другим присоединившихся к тревожному маршу, не обратили на себя никакого внимания. Кессаа шла впереди, Насьта плелся в паре десятков шагов позади, не спуская глаз с рукояти колючки, которая уж точно не привлекла бы любителя оружия и знатока кузнечного искусства, а Марик шагал вслед за ними, стараясь видеть все вокруг себя и слышать хотя бы то, что могло долететь до его ушей.