В первый же день их продаж в народе возник слух, что скоро «старых дешевых» ламп в магазинах не будет — и их стали массово скупать «впрок». Что представителей этой самой торговли «низового звена» сильно радовало: планы же перевыполняются, премии уже на подходе! Представителям же торговли рангом повыше этот ажиотаж ни малейшего волнения не доставил, так как «старыми» лампочками в предыдущие два месяца все склады были заполнены под крышу (ну, были в минторге и люди не самые глупые, которые могли просчитать «реакцию толпы»). А в центральной прессе появились «разъяснительные статьи» о том, что новые лампочки электричества жрут в десять раз меньше старых, но — главное — они лет по десять не перегорают. В теории не перегорают, а на практике гарантия на лампочку давалась на три года (а на старые гарантии вообще не было). И эти статьи ажиотаж мгновенно погасили: каждый знал, что лампочки менять приходится раза по два-три в год, а кое-где и чаще, а обязательное семилетнее образование позволило любому дремучему мужику прикинуть, что даже за три «гарантированных» года новая лампочка себя окупит…
Ажиотаж перевернулся, и народ стал уже новые лампочки с прилавков сметать, правда никто особо их «в запас» уже не брал. Но все равно уже через неделю в магазинах эти лампочки почти пропали: выпускали-то их всего три завода в стране, причем не очень больших завода…
И по этому поводу Станислав Густавович в очередной раз «бурно побеседовал» с Таней:
— Ты же говорила, что страну обеспечишь этими диодными лампами, а что мы наблюдаем?
— Слава, я очень тронута тем, что ты считаешь меня великой волшебницей. Но позволь и мне задать встречный вопрос: где обещанная Госпланом серная кислота?
— Сама знаешь: кислоты не хватает. Это же с твоей подачи понастроено суперфосфатных заводов, а они эту кислоту…у нас планы по выпуску удобрений не выполняются!
— И не выполнятся. Я, между прочим, схему очистки газа и нефти от сероводорода когда еще расписала, а где нефтеперерабатывающие заводы, эшелонами отправляющие серу на переработку?
— Но там такие затраты на производство аминных поглотителей…
— И Госплан искренне считает, что ВНИПИ за свой счет их выпуск наладит? А ВНИПИ, между прочим, называется «Фармацевтика», а вовсе не «Все хотелки Госплана». Так что пока смирись с тем, что артели по выпуску диодных ламп больше трех миллионов в год их не сделают. Причем учти, и три миллиона сделают если поставки олова не сорвутся… Ладно, с лампочками закончили.
— Нет не закончили!
— Закончили-закончили. Еще вопросы есть или ты только про лампочки ругаться пришел?
— Есть еще пара вопросов. Иосиф Виссарионович к моим предложениям прислушивается… не всегда, а тебя он все же слушает более внимательно. Сейчас бы Кржижановского к серьезной работе привлечь, у него очень неплохие идеи по поводу объединения электростанций в единую систему…
— А он что сам думает? Я по поводу серьезной работы?
— Ну, ему все же уже за восемьдесят…
— Ладно, я поняла, отдельно займусь им. А ты — изыщи мелкую копеечку для ЭНИНа, миллионов так тридцать-сорок. Я слышала, там всерьез уже работы идут по ЛЭП на пятьсот киловольт, но пока как-то уж слишком теоретически. И поговори с ним на предмет отдохнуть в санатории Четвертого Ковровского госпиталя: его, конечно, я чем нужно подкормила, но по-хорошему надо бы Глеба Максимилиановича по той же программе, что и Сталина, прогнать. Но для этого сначала было бы неплохо ему у меня обследоваться. Ты же с ним в очень хороших отношениях, пусть он добровольно у меня отдохнет, а не под конвоем.
— После того, как ты человеку новую ногу отрастила, он, я думаю…
— Не напоминай лучше, самой противно. Я, конечно, инженеров как могу, подгоняю, но вряд ли они до весны автомассажер сделать успеют — а парень мучается… Так что просто уговори. И ты говорил «пара вопросов», а какой второй?
— Сейчас заканчивается проектирование моста через Обь…
— Я похожа на инженера-строителя?
— Мост в Салехарде. И дальше дорогу аж до Норильска будут строить.
— Страшно интересно.
— А там — холодно, народ замерзает, болеть начинает. Да и мошки всякой летом… ты на тему повышения иммунитета или борьбы с мошкой ничего предложить не можешь?
— С мошкой… давай миллионов сорок, к лету запущу производство жидкости, любую мошку отпугивающую и для людей невредную. А с морозами… ну сам подумай, какие морозы в Австралии были? Я, конечно, тоже подумаю, но быстрого результата не обещаю. У тебя всё?
В марте началось строительство новых подстанций на Ярославской железной дороге, и все оборудование для этих подстанций поставлялось из еще не до конца выстроенного завода в Сердобске. Но трансформаторы там выпускались очень хорошие, претензий к ним у железнодорожников не было. Но и сами подстанции все же не были чем-то выдающимся: так, обычный трансформатор, превращающий двести двадцать киловольт в двадцать пять и устройства защиты. Так что здесь работа была несложной — а вот с линейной частью… Все же товарищ Бещев товарищу Сталину немного поднаврал. Не со зла или из корысти, ему самому так доложили, но теперь внезапно выяснилось, что довольно много где и подвеску силового провода менять надо. Потому что поближе к Москве ее прокладывали «как надо», а подальше — уже «как получится»…
Ковровская фармацевтическая фабрика модернизировалась непрерывно, и в середине января там заработала первая полностью автоматизированная линия по выпуску двух основных «зелий», первая, где технологическими процессами управляли вычислительные машины. Люди, конечно, за этими процессами наблюдали очень внимательно (как и за работой автоматики), но пока все работало «правильно» и продукции завода теперь должно было хватить уже на двенадцать миллионов человек. То есть на очень много рабочих — но все равно ее не хватало.
Почему-то советский гражданин, узнав, что он совершенно спокойно может выспаться за четыре часа, а в сэкономленное ото сна время заработать еще минимум ползарплаты, очень даже не против лишние денежки получить. И таких «желающих» в стране набралось чуть больше пятидесяти пяти миллионов человек. А к ним еще добавилось пятнадцать миллионов «пенсионеров»… так что Ковровская фабрика едва семнадцать процентов от потребности покрывала. И это если не считать особо шустрых старшеклассников, но Таня их не считала, и запросы московских железнодорожников удовлетворяла, искренне считая, что перестройка железнодорожного транспорта — дело безусловно нужное и очень срочное. Но ведь таких «срочных» дел в стране было очень много…
Таня постоянно носилась между тремя новыми строящимися фармфабриками, своим головным институтом-лабораторией и двумя госпиталями — и везде «опаздывала». Хорошо еще Лаврентий Павлович ей усиленно помогал решать «бытовые вопросы», ведь все эти фабрики считались «предприятиями высшей степени секретности», так что и подбор персонала, и охрана отнимали очень много сил и времени. Но все же отнимали у Берии, а не у Тани, хотя и он, и она уже который месяц спали даже по четыре часа в сутки не каждый день. Но оба считали, что это оправданно: все же «бодрячок» сильно поддерживал жизнеспособность организмов. Организмы других людей, а «свои» организмы Таня попозже восстановит…
А еще Тане удалось, наконец, синтезировать «регенерат-альфа»: препарат, замедляющий старение у пожилых людей. Просто замедляющий, а не «возвращающий молодость», но и он, по подсчетам Славы Струмилина, должен был «дотянуть» до серийного производства основного препарата под десяток миллионов человек. Так что цена завода по его производству Славу в состояние ужаса не вогнало: всего-то по тысяче рублей на будущего не умершего до срока советского гражданина. А двести с небольшим миллионов, которые Таня затребовала для запуска лаборатории, которая будет делать по тысяче доз препарата в сутки, он вообще счел «мелочью, не заслуживающей внимания».
Ну, в данном проекте счел, а вообще… Вообще страна одновременно вела многие сотни проектов, каждый из которых требовал денег. Причем отнюдь не копеек, а миллионов и миллионов рублей. Поэтому когда страна вплотную подошла к очередному рубежу, Иосиф Виссарионович счел необходимым собрать по этому поводу специальное совещание.