— Тюрьма и есть, — довольно крякнул Зеес и тут же принялся орать, словно выстуженное за зиму здание было способно мгновенно превратиться в уютный дворец.

— От кого мы прячемся? — спросила Айра, вглядываясь в узкое оконце на тонущий в вечернем сумраке город.

— Не прячемся, а прячем, — оборвала ее Зия и за руку увела от окна. — Тебя прячем, девочка. А точнее, то, что сейчас толкается ножками у тебя в животе. Уже сейчас ты находишься в опасности, а завтра старший шаман отметит тебя, и опасность удесятерится. Не подходи к окну: у врагов Лека очень много хороших лучников.

Старший шаман появился на следующий день точно в полдень. Айра, которую Зия загодя вымыла горячей водой и одела в длинное хеннское платье, ждала его в самой большой комнате, стены которой, даже завешанные коврами, тем не менее давили на нее. Зия оставила ее одну, прошептав лишь несколько слов:

— Представь сама себе, что ты вещь. Лавка, кусок войлока, вымазанный в саже котел. Представь — и веди себя соответственно. Сделай так хотя бы ради своего ребенка.

Эти слова хеннской наставницы Айра поняла сразу же, едва дверь в ее комнату открылась и через порог перешагнул невысокий, но удивительно плотный хенн с широким скуластым лицом. Его плотность сквозила во всем: и в крепости тела, и в скупости движений, и в остроте взгляда, и в силе, которая, казалось, несла его на своих плечах. Для него она действительно была вещью. Или он старательно изображал отношение к ней, как к вещи.

Вслед за шаманом вошли еще трое, одного из которых — Томарга — Айра знала, а остальные ничем не отличались от него. Старший шаман и все три шамана из первого круга явились, чтобы провести обряд над будущей матерью возможного наследника верховного тана. Четыре посоха вразнобой застучали по укрытому полосами войлока полу. Четыре пары глаз с презрением оглядели избранницу Лека, и старший шаман коротко бросил:

— Раздеть.

Платье с нее сорвали так, словно оно было вражеским стягом, реявшим на захваченной башне. Холодные пальцы ободрали ей кожу на плечах, но стыда Айра не почувствовала. Ее охватили гнев и ненависть, которые она смогла скрыть, только закрыв глаза, но кроме этого гнева в груди засаднила пока еще едва тлеющая обида. Обида на то, что Лека нет рядом. Но даже и на гнев у нее не было права, и она замерла, замыкаясь в невидимой скорлупе, словно речная раковина.

Верховный шаман подошел в Айре, поймал стальными пальцами ее подбородок, мгновение что-то выглядывал в глубине ее глаз, а затем надавил перстом на лоб и медленно провел пальцем вниз, словно деля ее тело на части, до середины груди. За его спиной трое шаманов неспешно расчерчивали пол комнаты Айры, рассыпая линии серых порошков и раскладывая в точках их пересечения черные камни.

— Томарг! — окликнул старика шаман. — А ведь ты неправ. Она, конечно, пока еще невзрачный степной цветок, но рано или поздно на месте цветка может завязаться ядовитый плод.

— Теперь уже не завяжется, — проскрипел Томарг, с гримасой выпрямляя спину. — Родит Леку наследника и останется тем, что есть. Я уже говорил: неудача Санка — следствие его же заносчивости. Он выстроил слишком сильную ворожбу, чтобы сладить с нею. Я был у переката. У нее была рана на ладони, она повторила его движения и невольно заперла собственной кровью контур. А потом уж Санк сам наполнил силой ее же нехитрую ворожбу. Все совпало. Откатом Санка и Даеса просто разорвало. А уж деревья — следствие какой-то неумелой присказки: порой деревенские ведьмы сами пугаются собственной ворожбы.

— Он должен был быть мудрее, — прошипел шаман и, ощупав грудь, а затем и живот Айры, кивнул. — Да. У нее мальчик, и это ребенок Лека, сомнений быть не может. Он появится на свет в конце лета. Если, конечно, Лек доживет до конца лета.

— На все воля Степного Духа, — сомкнул руки над головой Томарг.

— Ворожба предвещает ему скорый конец, — угрюмо бросил шаман и повел Айру на середину комнаты. — Впрочем, теперь трудно ворожить: слишком многое приходится учитывать.

— Кирас! — окликнул шамана тот из троих, что был ниже всех ростом. — Ты не думаешь, что она понимает хеннскую речь?

— Я почти уверен в этом, Камас, — усмехнулся шаман. — В любом случае она забудет обряд. Кокон, который скрутит ее волю, и жало, что пронзит плод, подскажут, что обряд выполнен, и этого будет достаточно, а тонкости пусть рассеются во мраке. Только нам не хватало великой танки-колдуньи. Однажды мы чуть было не получили почти такую же…

«Он говорит о матери Лека», — поняла Айра.

— Но смогли от нее избавиться, — прошептал Томарг.

— Повторение удачной ворожбы — верный путь к удаче, — кивнул Кирас и ударил посохом о пол. — Надеюсь, ее ребенок не будет слишком громко плакать от непрекращающейся головной боли?

Айра пришла в себя на следующее утро. В памяти остались только языки пламени, вычерчивающие линии на полу, и боль, блуждающая по ее коже. Войлок в ее комнате оказался новым. Зия смазывала ее тело цветочным маслом и сама поднесла зеркало к ее лицу:

— Видишь? — Шею Айры оплетал темно-красными линиями или обруч, или ошейник. Линии от него расходились по всему ее телу.

— Что это? — испугалась колдунья.

— Это защита, — успокоила ее Зия. — Подобная делается для любой танки. Она спасает твой плод и тебя от наговоров, порчи, любой враждебной ворожбы. Это древнее колдовство. Говорят, что в прошлые времена истинные танки после такой ворожбы рожали младенца со знаками рода.

— Ты говоришь о красных крыльях, вычерченных линиями на плечах Лека? — спросила Айра.

— Крылья на плечах Лека были наколоты ему после рождения, — скривилась Зия. — Их наносят иглой, чтобы исключить подмену ребенка или его кражу. Не рассчитывай, что хеннские предания исполнятся с твоим ребенком. Радуйся, что ты не выкинула после ворожбы, — такие случаи нередки! Младенцу в твоем животе тоже пришлось не сладко!

— И он испытывал ту же боль, что и я? — ужаснулась Айра, приложила ладонь к животу и тут же ужаснулась еще больше. Она больше не чувствовала той связи с малышом, что была отчетливой еще вчера. Теперь в ее животе шевелился крохотный человечек — но и только! Ни зова, ни его настроения, ни его голоса, который, казалось, звучал в ее ушах, больше не было. В мгновение ей показалось, что между ее ладонью и ее ребенком — сотни локтей зажиревшей плоти.

— Ну-ну! — ободрила Зия. — Даже и не думай расстраиваться! Уверяю тебя, что уже через неделю линии исчезнут. Но будут охранять тебя, даже оставаясь невидимыми! Останется только тонкая извилистая ветвь вокруг твоей шеи. Правда, навсегда. Чтобы тан мог удержать собственную женщину, как собаку, возле шатра на поводке.

Через неделю пришел Лек. Он приблизился к постели, на которой Айра пыталась унять головную боль, и высыпал на покрывало горсть золотых украшений. Весенний Аилле ухватился за них, как за долгожданные игрушки, и тут же расцветил всю комнату радугами, преломившись в разноцветных драгоценных камнях.

— Хеннки любят забавляться с украшениями, — провел ладонью по плечу Айры Лек.

— Наверное, ты говоришь о детях? — спросила Айра и вспомнила сказанное им несколько дней назад: «Никогда не окликай меня».

— Детям рано прикасаться к золоту, — нахмурился Лек. — Что шаманы сделали с тобой?

— Я не помню, — почти равнодушно ответила Айра. — Зия сказала, что они защитили нашего ребенка от чужого колдовства.

— Так и есть, — улыбнулся Лек. — Ты не обижайся на шаманов. Они слишком горды. А теперь еще и злы. Представляешь, отец нашел среди дучь колдуна, который в состоянии облегчить ему страдания, который смог ослабить его недуг, — так эти шаманы просто возненавидели его. Так что не жди от них ни любви, ни признательности.

— Я и не жду. — Айра обиженно прикоснулась к шее. — Вот только эти линии…

— Они скоро поблекнут, — улыбнулся Лек, поднимаясь. — И, может быть, я буду ласкать тебя, как и прежде. Я ухожу. Скоро многое изменится в хеннском царстве, Айра, но пока мы будем видеться реже.