Так и вышло. Прискакал дедок к вельту осенним вечером в харчевню, которую тот выше других и кухней, и этажом ставил, да к окну сразу прильнул. Видишь ли, мол, приятель, что на востоке творится. Зевнул Орлик так, что возле ушей захрустело: мало ли что бывает, бушует Погань, в первый раз, что ли? Может, и посильнее, чем раньше. Ну так буря не кристалл магического льда, на чашки весов не бросишь.
— Не простая эта буря, — прошептал Камрет, к зарницам приглядываясь. — Уж поверь мне, парень, я-то по-всякому отличу: молот ли по клинку в кузне лупит или клинок с клинком встретился. Что-то будет, и не потому, что мне завтрашний день мерещится, а потому, что случилось уже, вот только до нас не долетело пока!
— А ну как долетит? — Орлик тоже согнулся у окошка. И в самом деле необычно бушевала Погань, никогда зарницы так не отыгрывали, недаром ни один охотник дальше Поганки который день не совался.
— А тебе придется, — обернулся к вельту Камрет и посмотрел на него снизу так, как лесоруб смотрит на вековой дуб. — Помощь твоя нужна, парень!
— Тебя, что ли, спасать? — ухмыльнулся Орлик.
— Может, и меня придется, — шмыгнул носом старик. — А может, и мне тебя вытаскивать выпадет, но не о том пока речь. Есть такой парнишка в Айсе, Рином его окликают…
Долго Орлик с Камретом перетирали историю сына старшего магистра, долго вельт чесал затылок, потому как уж больно не нравился ему Фейр Гальд. Холодом от него веяло всякий раз, как на торжище появлялся, а пальцы вельта тут же зуд нестерпимый охватывал. К тому же что-то старик явно не договаривал, и хотя в конце концов согласился Орлик в стариков ручей босыми ногами ступить, но заметку в голове оставил. Научила жизнь вельта осторожности, но глупым показалось снасть в воду не забросить, если вода в штиль закипает. Да и то сказать, за два года в Айсе только что мохом вельт не покрылся.
Перетянул Орлик по совету Камрета запястье распущенным стеблем синего хвоща, сорванного на краю Гнили, и через час с изумлением оглядывал неотличимый от клейма браслет на руке. А уже на следующую ночь, морщась от неухоженности в зале и вони, что доносилась из кухни, Орлик сидел в самом чистом трактире Поганки, тянул из кубка вино да поглядывал на песочные часы, что у всякого поганского трактирщика стояли на стойке. На каждый удар айского колокола стеклянная колба переворачивалась, и песчинки в который уж раз начинали скользить тонкой струйкой вниз.
Никуда без учета времени близ Погани, все по минутам! Застигнет рассвет за чертой — и клеймо поганое не всегда поможет. Так что посматривай всякий приятель на песок да прикидывай, отправляться тебе на восток за удачей или удача твоя у стойки сохраняется.
Трактир против обыкновения был полон. Орлик жмурился, моргал, изображая крайнее подпитие, но вокруг посматривал. Ходили слухи, что скамских обозов к Айсе втрое против обычного пришло. Но что-то никак не походили нынешние молодцы на тележных перегонщиков, которые ватагами поджидали караваны у дальней заставы: ни в какую лошади не соглашались приближаться к Погани, людям приходилось впрягаться. Эти и пили иначе, и выглядели богаче да и оружие имели. У каждого меч поблескивал на боку, а на некоторых и доспех топорщился.
Все приметил Орлик: и счел, сколько народу в трактире, и прикинул, сколько трактиров по Поганке. А пока он до этого добрался, и прочие полными показались, не просто так хозяева полотенца над дверями вскидывают. А если и трактиры Дикого поселка счесть? Это что ж за сила такая окрест Айсы клубиться начинает?
В отдалении раздался удар колокола, и Орлик начал собираться — близилась его минута. Не слишком он полагался на затею Камрета, издавна привык, что как не раскладывай загодя танец, все одно ноги по-своему его закрутят. Но раз уж сговорились, он со своей стороны должен был линию ровной выдержать.
Орлик тяжело поднялся, нащупал на спине топор, подобрал прислоненную к стойке пику и махнул рукой хозяину, почти случайно зацепив при этом кулаком потолок. Сразу сотня глаз обернулась к рослому увальню, смешки раздались в полумраке, но Орлик продолжал играть роль пьяного. Он бросил на стойку медную монету, дождался, когда хозяин прихлопнет ее ладонью, ткнул пальцем в сторону двери, словно указывал самому себе, куда идти, и двинулся вперед, отодвинув плечами пару не ко времени попавшихся на пути посетителей. Ропот за спиной усилился, но Орлик даже не повернул головы, пнул сапогом дверь, да так, что она не слетела с петель только потому, что приложила кого-то по лбу.
На приступке скорчился, схватившись за голову, рослый скам, а за его спиной стояли еще пятеро, причем первый из них был почти ростом с Орлика, хотя и не столь массивен, и его меч и кольчуга сияли в свете луны, словно облитые серебром.
Орлик в один взгляд оценил и крепкие плечи незнакомца, и его холодный властный взгляд, и спокойствие, которым дышало каждое его движение. Широко расставленные глаза смотрели на вельта со скрытой усмешкой, не обещавшей ничего хорошего. Но Орлик сделал вид, что прозрачной ухмылки не понял и принялся теребить бороду, пытаясь вспомнить, отчего ему кажется знакомым этот если не король, то уж точно князь с тщательно выбритой головой, да еще посаженной на шею, которая едва ли уже широких скул.
За спиной Орлика послышался шорох, который сменился невнятным испуганным возгласом, звуком захлопнувшейся двери и повисшей тишиной. Так что вельт даже не стал оглядываться, только крякнул невнятно через плечо и снова уставился притворно пьяными глазами на знатного гостя Поганки. Не ходили в таком облачении по поселку иноземцы, никогда не ходили.
Один из спутников незнакомца скользнул к его плечу и прошептал что-то, но тот лишь головой мотнул и молвил по-вельтски:
— Дай пройти, увалень.
— Нельзя! — пьяно погрозил ему пальцем Орлик.
— Почему? — все так же спокойно спросил незнакомец, хотя сопровождающие его воины, в чем Орлик уже не сомневался, ухватились за рукояти мечей.
— Ну как же? — снова помотал пальцем перед собственным лицом вельт и благодушно рыгнул. — Чтобы налить во фляжку дорогое вино, — Орлик кивнул через плечо, — сначала надо вылить кислое!
— Так выливайся, — позволил себе изогнуть уголок рта незнакомец и шагнул в сторону.
— Вот! — снова поднял палец Орлик и, тяжело опираясь на пику, спустился со ступеней.
Подбитый им скам уже стоял на ногах, незнакомец ударил его ладонью по плечу, подталкивая к двери, и только коротко бросил назад:
— Наглеца проучить!
— Слушаюсь, Боска, — прошелестел старший четверки, но не двинулся с места, пока дверь за хозяином не закрылась.
Орлик успел проковылять шагов пять, когда почувствовал движение в свою сторону. Он, все еще неуклюже, развернулся и словно случайно поймал живот ближнего «проучателя» на комель пики. Тот разом согнулся, посерев лицом, трое следующих ухватились за мечи, но выхватить оружие смогли лишь двое, потому что тычок все тем же комлем в лоб третьему был стремительным и последним, что тот почувствовал на ближайшие сутки.
— Вы чего хотели-то, ребятки? — поднял брови Орлик, но пьяный голос настолько не вязался с результатом двух его движений, что противники ничего не поняли. Мгновение они разглядывали непонятного великана, затем медленно стали обходить его с двух сторон. Скорее всего, они подумали, что вельту просто повезло. Двигаться быстро столь грузный человек не мог бы даже по трезвому делу, а уж в подпитии и подавно не стоило ждать от него резвости. Отмахнулся случайно, ну так на то он и случай, чтобы два раза не повторяться. Что ж, видно, решили скамы, не захотел обойтись тумаками, познакомишься со сталью.
— Ребятки! — с тревогой повысил голос Орлик. — Ножики спрячьте свои, а то как бы чего не вышло!
«Ребятки» увещеваниям не вняли, почти одновременно напали на него с двух сторон и оценили собственную ошибку, когда останавливаться было поздно. Едва ворочающий головой гигант вдруг оказался в шаге от того воина, что нападал на него спереди, одной рукой перехватил запястье руки, взметнувшей меч, а другой схватил скама за его сразу же осунувшееся естество. Воин охнул и замер. Его соратник непостижимым образом поймал подбородком брошенную комлем вперед все ту же пику и помочь другу ничем не мог. Звякнул упавший на землю меч, а оказавшийся совершенно трезвым вельт, держа несчастного почти на вытянутых руках, негромко прошептал тому в ухо на чистейшем скамском: