— Хоть рассмотрю тебя, дочь конга, — ухмыльнулся он ей в лицо. — И тебя считали первой красавицей Скира? Не много же осталось от твоей красоты. В одном я согласен с выжившим из ума Ирунгом: ты могла бы превзойти собственную мать. По крайней мере, я не знаю никого, кто бы мог вырвать из тела всасывающие камни — и остаться живым. Но теперь и без камней ты неспособна колдовать, жизнь твоя подобна гаснущей лампе: достаточно сквозняка, и…

Колдун протянул руку, сжал пальцами горло Кессаа, и она забилась, задыхаясь, потому что руки и ноги ее оказались прикованы к стене.

— Вот. — Он брезгливо вытер пальцы об ее платье. — Запомни, всегда побеждает самый сильный, самый мудрый и самый хитрый. Но не потому, что нет никого сильнее, хитрее или мудрее, а потому, что оценивают победу выжившие. Подумай над этим и запомни, что теперь, когда Суррара свободна, когда она почти уже готова к власти над всей Оветтой, в ней не будет места ни одному магу, кто не готов принять власти и покровительства Риссуса! И твоего отпрыска, которого твоя свекровь потащила навстречу льдам Гобенгена, это тоже рано или поздно коснется!

— Зачем я тебе? — прошептала Кессаа, прежде чем снова потерять сознание.

— Пока не знаю, — признался Арух. — Но ты — как золотой в кошельке, который никогда не будет лишним.

Несколько дней она провела между сном и явью. Какие-то воины ходили за ней, она не думала о том, что с ней происходит, лишь снова и снова погружалась в сон, и во сне ей чудился голос Зиди и твердый взгляд Эмучи, пока однажды она не почувствовала прикосновения.

Кессаа открыла глаза и увидела Мэйлу.

— Вот я и нашла тебя, — безучастно произнесла воительница и добавила, прежде чем отомкнуть цепи на ее руках и ногах: — Не делай глупостей. Моя ненависть осталась в храме Сето, из которого меня выгнала твоя мать. После этого я всегда выполняла только работу. Сначала служила твоему отцу, потом Ирунгу. Это он послал меня. Он ждет тебя в храме Сади — я должна отнести тебя туда.

У Кессаа не было сил не только на то, чтобы что-то ответить бывшей наставнице. У нее не осталось сил даже на ненависть. Она закрыла глаза и только по прикосновениям угадывала, что Мэйла одевает ее в теплое, по запаху крови убитых стражников — что Мэйла несет ее вниз по лестнице, по лошадиному храпу — что Мэйла сажает ее на спину лошади.

— Вот уж не думала, что найду тебя в доме Ойду, в башне Аруха, — сказала Мэйла, когда лошадь зацокала копытами по мостовой. — О многом бы хотелось спросить остроносого, но он, наверное, забился в самую глубокую щель и ждет, чем все закончится. А закончится скоро: одна из стен Скира едва держится. Все воины, кроме копейщиков конга, занимают замки. Скир так легко не сдастся. Так что не торопись мне мстить, девка, твоя злость тебе еще пригодится.

В храме ее ждал Ирунг. Рослые воины подхватили Кессаа на руки и внесли в тот самый зал, в котором она училась танцевать. Ирунг сидел на скамье и показался Кессаа глубоким стариком. Он кивнул Мэйле, махнул ей рукой, приказывая удалиться, и вгляделся в изможденное лицо Кессаа. Внезапно продолжающийся за стенами храма грохот затих.

— Конец близок, — прошептал старик и поднял руку. — Половина лиги от хеннских порядков до стены. В полном вооружении пешие хенны будут у нее через три сотни ударов сердца. Их почти шестьдесят тысяч с той стороны, девчонка, почти шестьдесят тысяч!

— К чему все, если конец близок? — прошептала Кессаа, с трудом садясь на покрытую медвежьей шкурой скамью.

— Конец Скира — еще не конец сайдов, — пожал плечами Ирунг. — А вот если Суйка не закончится, тогда и вся Оветта однажды к краю подойдет.

— «Если хочешь победить Зверя, яви его», — прошептала Кессаа. — А ты не думал, маг, что Зверь на самом деле не в Суйке, а в твоем храме?

— Здесь? — Маг обернулся, и Кессаа только теперь заметила, что каменная плита, на которой лежало изваяние Сади или он сам, обратившийся в камень, пуста.

— Где он? — едва вымолвила побледневшими губами Кессаа, и в это мгновение уже знакомый ей истошный вопль проник сквозь стены храма и заставил ее в ужасе зажать уши.

— Он все еще здесь, — прошептал Ирунг и нервно передернул плечами. — Только отдаляется от Оветты. Он тает, как кусок сушеного меда в теплой воде. Но при свете Аилле его контуры еще видны. А я хочу его пробудить, Зверь он или не Зверь. Чтобы убить его самого или попросить о помощи в убийстве Зверя. Ты слышала? Хенны добрались до стены и до собственной гибели. Твой отец сделал то, что требовалось. Только что количество хеннов изрядно убавилось, но их все еще слишком много, поэтому нам следует поторопиться.

— Точно так, как у храма Сето, — прошептала Кессаа.

— Да, — кивнул маг. — Кое-что осталось от твоей мамочки, и нам удалось это использовать. Она была очень сильна. Порой мне кажется, что она была сильнее меня, но вот мудрее ли?

— Иногда мудрость может оказаться помехой, — прошептала Кессаа.

— Мудрость всегда помеха, — согласился маг. — Весь вопрос в том, кому она мешает — дураку или умному.

— Ты позаботишься о моей дочери? — спросила Кессаа.

— Если выживу, — вздохнул маг. — Однако даже если я выживу, то не проживу достаточно долго. Но какого-нибудь опекуна помладше попробую отыскать. Во всяком случае, хозяйка дома Рейду — один из лучших вариантов. Или ты уже сама простилась с жизнью?

— Я? — переспросила Кессаа и внезапно поняла, что уже давно не чувствует себя живой. И это ощущение так удивило ее, что она попробовала вдохнуть и начала ощупывать собственные колени, плечи, руки, поморщилась от боли, задрала рукав и увидела все те же слова на запястье: Зеркало. Кинжал. Пуповина. Зверь. Ребенок.

— Вот кинжал. — Маг развернул сверток и положил на пол черный клинок.

Кессаа зажмурилась: оружие так и сияло неудержимой силой и показалось ей сырым от крови.

— Кинжал Сурры, — прошептала она и закрыла на мгновение глаза. — Остального не понимаю. Ребенок — зверь? Или Зверь еще ребенок? Или… Не понимаю. И зеркало. У меня нет зеркала.

— Где осколки? — тихо спросил маг.

— Осколок Сади хранился в храме Сето, — безучастно произнесла Кессаа. — Его доставила из Гобенгена после… гибели Сади Мелаген, внучка Сето. Осколок Сето хранился в храме в Суйке. Осколок Сурры… об этом лучше спросить у магов Суррары.

— Он украден, — отрезал маг. — И украден твоей знакомой — Айрой. Слышала это имя?

— Еще бы, — попыталась улыбнуться Кессаа. — Она едва не настигла меня, когда я была в Суйке в первый раз.

— Она здесь, — раздался голос Мэйлы. — На улицах полно хеннов, стражу у входа в храм едва не опрокинули до того, как мы успели закрыть ворота, но трое сумасшедших прошли через их строй, словно клинок сквозь масло. Айра требует свидания с Кессаа.

— Зови всех троих, — прошептал Ирунг. — И прикажи воинам держать ворота столько времени, сколько потребуется.

Когда стена Скира рухнула, а вслед за тем истошный вопль потряс город, Айра потеряла сознание. Мгновенный поток холода охватил ее тело, она с трудом удержалась на краю бездонной пропасти, но когда поняла, что устояла изнутри, то лишилась сил снаружи. Придя в себя через несколько мгновений, дочь Ярига удивилась не только тому, что Марик держал ее на руках, но и тому, что и Насьта сидел у того на плечах.

— Все, — рявкнул на ремини баль. — Слезай, верхолаз, прошла уже напасть. Я чувствую.

— Лучше переждать, — упрямо покачал головой Насьта.

— Что случилось? — спросила Айра.

— Кто-то течень выпустил, — бойко ответил ремини. — Не знаю уж, кто кого вымаривает в окрестностях Скира — сайды хеннов или хенны сайдов, — только разбежался он широко. Я как увидел, что в сотне шагов бродячая собака как мыльный пузырь лопнула, так и взлетел на плечи к этому красавцу. Нет, подруга, про тебя не забыл, только ты уже у него на руках была, а его течень, да и другая зараза магическая — никак не берут!